Экстренный случай
Шрифт:
— А где живет Энджела теперь? — спросил я Марвина.
Но тут Сэм вскочил и начал во всю глотку орать: «Фараон! Фараон!" Он замахнулся на меня, промазал, хотел брыкнуть, но я поймал его за ногу, и он упал, сшибив по дороге кое-что из своей электронной аппаратуры… Пронзительные звуки, вырвавшись из какого-то прибора, заполнили комнату.
Я схватил Сэма и прижал к полу. Он брыкался и отчаянно вопил:
— Фараон! Фараон! Фараон!
Марвин старался мне помочь, но толку от него было мало. Сэм стал колотиться
— Подсунь ему ногу под голову.
Марвин не понял.
— Да шевелись ты! — прикрикнул я.
Наконец он подсунул ногу так, чтобы Сэм не ушиб себе голову. Тот продолжал биться и барахтаться, но я держал его крепко. А потом внезапно отпустил. Он сразу перестал извиваться, посмотрел себе на руки, затем поднял глаза на меня.
— Эй, брат, ты что это?
— Можешь больше не трепыхаться.
— Слушай, брат, а ведь ты меня отпустил.
Я кивнул Марвину, он подошел и вытащил вилки электронных приборов. Завывания смолкли. Сэм внимательно посмотрел на меня:
— Слушай, брат а ведь ты меня отпустил. Ты и впрямь меня отпустил. — Он продолжал вглядываться мне в лицо. — Брат, — вдруг сказал он, дотронувшись до моей щеки. И поцеловал меня.
СРЕДА,
12 октября
1
Раз в месяц Господь Бог сжаливается над колыбелью Свободы и разрешает солнцу посветить над Бостоном. Сегодня был как раз такой день: прохладный, яркий и ясный, с осенней бодрящей свежестью в воздухе. Я проснулся в хорошем настроении, охваченный предчувствием каких-то событий.
Я съел плотный завтрак, включая два яйца, которые смаковал виновато, памятуя о содержащемся в них холестерине. Затем пошел к себе в кабинет наметить порядок дня. Начал я с того, что составил список тех, кого уже успел- повидать, и попробовал прикинуть, не может ли подозрение пасть на кого-нибудь из них. По-настоящему подозрение не падало ни на кого.
Некоторое время я созерцал свой список, потом позвонил в городскую больницу. Элис на месте не оказалось; трубку взяла другая секретарша.
— Вы получили заключение по вскрытию Карен Рендал?
— Номер карточки?
— Не знаю я номера.
— Неплохо бы знать, — ответила она крайне раздраженно.
— Так или иначе, пожалуйста, проверьте.
На столе прямо у нее перед носом стоит ящике карточками, содержащий отчеты всех вскрытий, произведенных за месяц, исполнить мою просьбу пара пустяков. После длительной паузы она сказала:
— Вот, пожалуйста: «Маточное кровотечение в результате перфорации матки, явившейся следствием прерывания трехмесячной беременности. Сопутствующий диагноз: анафилаксия».
— Вот как? — сказал я и нахмурился. — Вы уверены?
— Я просто читаю то, что здесь написано, — ответила
Со странным чувством повесил я трубку. Я знал, что могу ошибаться. Допустимо» что микроскопическая экспертиза установила то, что не показала макроскопия. Тем не менее мне это казалось маловероятным.
Я позвонил Мэрфи в лабораторию узнать, не закончил ли он анализ, но он его еще не закончил: анализ будет готов только после полудня.
Затем я открыл телефонную книгу и стал искать адрес Энджелы Хардинг. Она проживала на Честнат-стрит: адрес весьма респектабельный. Я отправился к ней.
Честнат-стрит пересекает Чарлз-стрит у самого подножия Бикон Хилла. Это очень тихий район жилых домов, антикварных магазинов, старомодных ресторанов и небольших бакалейных лавочек. Живут здесь по большей части молодые специалисты: врачи, адвокаты, банковские служащие, которым нужен приличный адрес, но пока что не по карману Ньютон или Уэлзи-стрит. Другая часть ее населения — это специалисты старые — люди лет по пятьдесят, по шестьдесят, чьи дети уже повырастали и обзавелись собственными семьями. Селились здесь, конечно, и студенты, только они обычно набивались из экономии по несколько человек в маленькую квартирку. Пожилые обитатели, казалось, симпатизировали студентам — те вносили в жизнь района молодость и известный колорит, вернее сказать, симпатизировали, пока студенты ходили в приличном виде и вели себя смирно.
Энджела Хардинг жила на втором этаже дома без лифта; я постучал в дверь. Открыла тоненькая темноволосая девушка в мини-юбке и свитере и в громадных круглых очках с синеватым отливом: на щеке у нее был нарисован цветок.
— Энджела Хардинг?
— Нет, — ответила девушка. — Опоздали. Она уже ушла. Но, может, еще вернется.
— Меня зовут доктор Бэрри. Я патологоанатом.
Девушка закусила губу и с растерянным видом посмотрела на меня.
— Вы Баблз?
— Да, — сказала она. — А вы откуда знаете? — И тут же щелкнула пальцами: — Ну, конечно. Вы же были вчера вечером у Суперголовы. — Она отступила от двери. — Проходите!
В квартире почти не было мебели. Узенькая кушетка в гостиной и пара подушек на полу; через открытую дверь виднелась незастеленная кровать.
— Я пытаюсь выяснить все о Карен Рендал, — сказал я.
— Слышала.
— Это здесь вы жили все втроем прошлым летом?
— Да-а.
— Когда вы в последний раз видели Карен?
— Я уже несколько месяцев ее не видела. И Энджела тоже, — сказала она.
— Энджела вам так сказала?
— Да, конечно.
— Когда она вам это сказала?
— Вчера вечером. Мы вчера вечером говорили о Карен. Видите ли, мы как раз узнали о том. что с ней случилось.
— Кто вам сказал?
— Слухи дошли.
Какие слухи?
— Что у нее была неудачная вычистка.