Экзекутор
Шрифт:
— Не уверен, что понимаю твою мысль.
— Если ты видишь сон, основанный на фантазии, — объяснил Хантер, — например огнедышащего дракона, не важно, какой он жестокий или страшный, твое подсознание понимает, что это невозможно, что это фантазия. Он может испугать тебя, но не должен вызвать паническую реакцию.
— Но если ты видишь сон, основанный на реальности, например, что ты получил удар ножом, — Гарсия ухватил мысль Хантера, — твое подсознание понимает, что шанс столкнуться с таким случаем весьма реален.
Хантер кивнул:
— Большинство ночных кошмаров имеют в основе пережитую в жизни травму. Мы не можем контролировать их. — Он показал на открытый дневник. — Я знаю о таких снах.
Гарсия долго смотрел на его руки в шрамах.
— После дела Распинателя. Как и у меня.
Какое-то время они молча читали дневник, пока Гарсия не выругался сквозь зубы:
— О, мать твою!
Хантер вскинул голову:
— Что ты нашел?
— Ночной кошмар отца Фабиана. Ты не поверишь…
35
Хантер ждал, чтобы Гарсия продолжил, но оцепеневший взгляд его напарника был прикован к открытому дневнику, который он держал в руках.
— Карлос! Что ты нашел?
Гарсия обмяк на стуле и глубоко вздохнул.
— Послушай вот это. — Он перевернул обратно несколько страниц. — «Уже очень поздно, но я не могу заснуть. Я проснулся от этого сна примерно час назад, и то время казалось мне более реальным, чем обычно. Я дрожал с головы до ног.
Я перепуган.
Как-то я читал о способе избавиться от страха — записать его. Это символизирует акт выталкивания его из памяти».
Гарсия посмотрел на Хантера.
— Хорошо известная техника, — подтвердил тот.
Гарсия перевернул страницу и продолжил чтение:
— «Я в первый раз пишу об этом.
Мне не всегда была присуща вера. Когда я был молодым, думал, что я неуязвим. Я и моя компания друзей.
Мы терроризировали всех, от школьников до учителей и семей по соседству. Мы считали себя классными ребятами — настоящие засранцы».
Губы Гарсии сложились в тонкую нервную усмешку. Ему было трудно представить отца Фабиана как «засранца».
— «Как-то вечером мы, как всегда, болтались около парка. Нам было скучно. Мы начали пить еще днем, и кое-кто из нас уже крепко набрался. Кто-то увидел бродячую собаку, которая рылась в мусоре. Это была тощая старая дворняжка с истертой седой шерстью. Ее тело было покрыто засохшей кровью от ран, оставшихся после драк. Внезапно один из ребят нашей компании вскочил и погнался за собакой. Мы все присоединились к нему. Мы словно рехнулись. Мы размахивали кулаками и орали: „Лови ее… лови ее!“ Одна из ее ног плохо слушалась. Собака не могла бежать, как полагается, так что она хромала, пытаясь скрыться».
Хантер поставил локти на стол и наклонился вперед.
— «Нам не потребовалось много времени, чтобы догнать перепуганного пса, — продолжал читать Гарсия. — Мы загнали его в угол между заборами. Бедняга дрожал с головы до ног. Слишком слабый и перепуганный, чтобы вступить в драку, он просто опустил голову с грустными глазами, словно моля нас отпустить его.
Я попытался уговорить приятелей оставить беднягу в покое. Он всего лишь искал еду. Но меня никто не слушал. — Гарсия помолчал и набрал в грудь воздуха, после чего продолжил: — Один из ребят нагнулся и протянул к собаке руку. Дрожащий пес поднял голову и осторожно сделал несколько шагов вперед. Когда он подошел достаточно близко, мой приятель схватил его за шерсть на голове и грубо оторвал от земли. Худое тело собаки дергалось и извивалось. Все видели, что собаке больно. Она была
Гарсия неловко потер шею, словно стараясь избавиться от подступающей мигрени.
— «Я снова сказал приятелю опустить собаку, пусть она уходит. Но остальная компания весело поддержала его: „Да пошли ты его! Вытряхни этот старый мешок с блохами!“
Я даже не видел, откуда появился нож. Я знал только, что все произошло внезапно, и в руке у моего приятеля появился мясницкий нож».
Гарсия оторвался от страницы и мельком глянул на Хантера. Тот внимательно слушал.
— «Под крики „сделай это… сделай!“ он вскинул плачущую собаку высоко в воздух. Ее глаза были полны ужаса. Собака знала, что должно случиться. Мой приятель с силой полоснул тесаком ей по шее. Кровь хлынула струей. Она брызнула мне на лицо и грудь, и у меня свело желудок. Маленькое собачье тело, обмякнув, шлепнулось на землю. Секунд тридцать или около того оно дергалось и содрогалось, когда ее покидали последние признаки жизни. Все веселились и хохотали, пока не уставились на меня. Сам того не осознавая, я начал плакать».
Гарсия, наклонившись, положил дневник на стол и кончиком пальца провел по глазам.
— «Вскоре после этого я стал отдаляться от компании. С тех пор я никого из них не видел. Я не могу точно сказать, когда после инцидента в парке начались ночные кошмары. Может, через пару месяцев, но они никогда не оставляли меня».
— Подготовься, — сказал Гарсия, придавая особую важность тому, что собирался прочитать.
— «В моих снах не собаку, а меня держали за волосы. Это я был в ошеломлении, как то бедное животное. Я пытался, но не мог убежать. Я не видел лица противника, но знал, что это не мой друг, тот, кто обезглавил собаку. Он держал в руке меч. Когда лезвие приблизилось ко мне, я оцепенел, не в силах шевельнуться. Я открыл рот и попытался закричать, но не смог выдавить ни звука. Я был испуган. Медленным движением холодное лезвие врезалось мне в основание шеи. — Гарсия снова сделал паузу. Новое неловкое движение шеей. — Я чувствовал, как оно постепенно разрезает мою плоть, отделяя голову от тела. Боль была невыносимой. Я чувствовал, как кровь пропитывает мою одежду. Тело начало холодеть. Удар был чистым и безошибочным, но почему-то я все еще не умер. Моя голова стукнулась о землю и перевернулась несколько раз, как голова собаки той ночью в парке. Но мое тело не было безголовым. — Гарсия положил руки на стол и уткнулся лбом в сжатые кулаки. — Теперь на плечах у меня была голова дворняжки — глаза широко раскрыты, черный язык вывалился из перекошенной пасти. И человек с мечом, словно совершая какой-то ритуал, разливал мою кровь вокруг меня. Мою голову забрали, чтобы сжечь. Вот тогда я и проснулся».
Гарсия потер уставшие глаза.
— Это ни в коем случае не может быть совпадением, — сказал он, помотав головой. — Обезглавливание, голова собаки, разлитая кровь… Отец Фабиан годами видел во сне свою страшную смерть. Как это может быть?
Хантер задумался, после чего медленно поднял взгляд.
— Ты смотришь на это под неправильным углом зрения, Карлос. Отец Фабиан не видел во сне свою смерть. Убийца знал о его ночных кошмарах и решил претворить их в жизнь.
— Ну тогда послушай следующую строчку. — Гарсия склонился над текстом: — «Я никогда никому не рассказывал ни о той истории в парке, ни об этих снах, которые мучают меня».