Экзистенциальная психотерапия
Шрифт:
Конечно, это переживание пустоты, потерянности, безродности не происходит «извне», оно внутри нас и, чтобы возникнуть, не нуждается ни в каком внешнем стимуле. Все, что требуется – искренний внутренний поиск. Это прекрасно выражает Роберт Фрост:
Я не боюсь пространства, что зияет
Меж безднами, – звезду не населяет
Народ людской. А бездна так близка:
Во мне пустыня, что меня пугает*
Когда человек попадает в собственную «пустыню», мир внезапно становится незнакомым. Курт Рейнхардт говорит, что в таких случаях.
«…что-то чрезвычайно таинственное вторгается между ним и знакомыми объектами его мира, между ним и его собратьями, между ним
Для описания состояния, в котором человек теряет ощущение знакоместа мира, Хайдеггер использует термин «жуть» (Uncanny), соответствующий переживанию «не-домашности». Когда мы (dasein) полностью включены в знакомый мир видимости и теряем контакт со своим экзистенциальным местоположением, то, согласно Хайдеггеру, мы находимся в «повседневной» «падшей» форме. Тревога выполняет функцию проводника, возвращающего нас через переживание «жуткости» к осознанию изоляции и небытия.
«Когда человек (dasein) падает, тревога возвращает его из погруженности в „мир“. Будничная знакомость распадается… „Бытие в“ переходит в экзистенциальный модус „не-домашности“. Говоря о „жуткости“, мы не имеем в виду ничего другого».
В другом пассаже Хайдеггер утверждает, что когда человек возвращен из «погруженности в мир» и объекты лишены своего значения, он испытывает тревогу, обусловленную конфронтацией с мировым одиночеством, безжалостностью и небытием.* Таким образом, чтобы избежать «жути», мы используем мир как средство и погружаемся в отвлечения, предоставляемые майей – миром видимостей. Предельный страх возникает, когда мы встречаемся с ничто. Перед лицом ничто нам не может помочь никакая вещь и никакое существо, именно в этот момент мы испытываем экзистенциальную изоляцию во всей ее полноте. И Кьеркегор и Хайдеггер любили игру слов с участием слова «ничто». «Чего человек боится?» «Ничего!»
* Хайдеггер говорит об объектах в мире как о находящихся «под рукой» либо «рядом», в зависимости от того, считается ли объект «инструментом» или понимается как чистая сущность: "Угроза исходит не от самого того. что находится наготове или под рукой, но скорее от факта, что ни то, ни другое больше ничего не «говорит». Мир, в котором я существую, потонул в ничтожности. Тревога вспыхивает перед лицом «ничто» мира, но это не означает, что в тревоге мы переживаем подобие отсутствия того, что находится рядом в пределах мира. Скорее находящееся рядом предстает таким, как будто не имеет какой бы то ни было включенности в нас, но может проявить себя в бессодержательной безжалостности. Что подразумевает, что наше озабоченное ожидание не находит ничего, выраженного так, чтобы оно могло понять себя. оно наталкивается на «небытие» мира.
Итальянский кинорежиссер Антониони был мастером изображения дефамилиризации. Во многих его фильмах (например, в «Затмении») объекты видятся в окончательной чистоте с примесью холодной таинственности. Они отделены от своего значения, и главная героиня просто проплывает мимо них, неспособная действовать, в то время как все вокруг нее деловито движутся, используя их.
Дефамилиризация охватывает не только объекты в мире, другие сущности, изобретенные, чтобы обеспечивать структуру и стабильность – например, роли, ценности, руководства, правила, этические нормы – точно так же могут быть оторваны от
Переживания, возникающие тогда, когда человек остается один и повседневные ориентиры внезапно утрачиваются, обладают способностью вызывать чувство жути – чувство не-домашности мира. Заблудившийся путник; лыжник, внезапно обнаруживший себя не на лыжне; водитель, который в густом тумане больше не видит дорогу в таких ситуациях человека нередко охватывает в страх независимо от присутствия физической угрозы. Это страх одиночества – ветер, дующий из собственной внутренней пустыни – ничто, находящегося в сердцевине бытия.
«Жуткое» несут социальные взрывы, внезапно с корнем вырывающие ценности, этику и мораль, которые, как мы привыкли считать, существуют независимо от нас. Холокост, насилие толпы, массовое самоубийство в Джонстауне, хаос войны вызывают в нас ужас, потому что это проявления зла; но они также потрясают нас содержащимся в них сообщением: ничто в мире не соответствует нашим всегдашним представлениям; правит случайность; абсолютно все может измениться; все, что мы считали непреложным, ценным, хорошим, может внезапно исчезнуть, твердая основа отсутствует, мы «не дома» здесь, или там, или где-либо в мире.
Рост и экзистенциальная изоляция
Слово «существовать» подразумевает дифференциацию («ex-ist» = «stand out», выделяться). Процесс роста, согласно представлению Ранка, это процесс сепарации, превращения в отдельное существо. Рост подразумевает отделение: автономию (самоуправление), опору на себя, способность стоять на собственных ногах, индивидуацию, самоконтроль, независимость. Жизнь человека начинается со слияния яйцеклетки и спермы, проходит через эмбриональную стадию физической зависимости от матери в фазу физической и эмоциональной зависимости от окружающих взрослых. Постепенно индивид устанавливает границы, отмечающие, где кончается он и начинаются другие, и начинает полагаться на самого себя, становится независимым и отдельным. Не отъединяться значит не расти, но платой за сепарацию и рост является изоляция.
В терминах Кайзера, напряжение, присущее этой дилемме, обусловливает «универсальный конфликт» человека. «Индивидуальное становление влечет за собой полную, фундаментальную, вечную и непреодолимую изоляцию». Фромм в «Бегстве от свободы» говорит о том же самом:
«Постольку ребенок приходит в этот мир, он сознает, что одинок, что представляет собой сущность, отдельную от всех других. Эта отъединенность от мира, подавляюще сильного и могущественного и часто угрожающего и опасного по сравнению с индивидуальным существованием, рождает чувство бессилия и тревоги. Пока мы являемся интегральной частью мира, не сознавая возможностей и ответственности индивидуального действия, нам нет нужды бояться мира. Становясь индивидуальностью, мы оказываемся в одиночестве и встречаемся один на один с миром во всех его опасных и подавляющих проявлениях».