Экзорцист

Корнев Павел Николаевич

– Буду знать. – Я сорвал с глаз бесноватой тряпку, и она завизжала от резанувшего глаза ослепительного света. Продолжавшая вопить девушка крепко зажмурилась, но, оттянув веки, мне удалось закапать настойку волчьих ягод сначала в один глаз, а потом и в другой. Уж не знаю, чего еще было намешано в эликсир, но зажмуриться девушка уже не смогла. И черные глаза почти сразу стали самыми обычными – клубившаяся в них тьма рассеялась, будто оседающая на дно муть от взбаламученного ногами песка. Неестественно

расширенный зрачок теперь занимал весь глаз, и бесноватая до крови закусила губу. Кожаные ремни натянулись, но загнанные в пол крепления выдержали рывок.

Глубоко вздохнув, я постарался успокоить дыхание и вытащил из обитого бархатом футляра серебряные диски. Мгновение помедлил, соображая, как именно их использовать, потом поднес кривые зеркала к лицу одержимой так, чтобы отражаемый ими свет падал прямо в глаза.

От нового визга заложило уши. Девушка попыталась отвернуть лицо, но закапанный эликсир уже подействовал, и мышцы шеи онемели. Если не дать противоядие, то в скором времени дыхание остановится, но я надеялся, до этого дело не дойдет. По крайней мере, до сих пор у меня все получалось.

В дверь забарабанили, почти сразу послышалась непонятная возня, и шум стих. Вот и ладненько – сейчас отвлекаться никак нельзя.

Затянувшую глаза тьму я заметил случайно. Только что еще ничего не было – и уже зрачок вновь налился чернотой. Чувствуя, как начинают дрожать руки и нагревается полированное серебро, я медленно и четко проговорил фразу, заученную наизусть. Не знаю, какой смысл вкладывали братья-экзорцисты в эту абракадабру, но даже без сложенных в нужную фигуру пальцев эффект от нее был. И еще какой!

Из глаз девушки хлынули кровавые слезы, тьма вырвалась на свободу, слилась в едва заметное марево и почти сразу же рассеялась под светом лампад, отражавшимся от серебряных пластин. Все верно – будь это обычные зеркала, тьма укрылась бы в отражении, затаилась в глубине, и горе посмотревшему в них бедолаге. С серебром такой фокус не проходит.

Что-то сдавило виски, стало трудно дышать, но я лишь мотнул головой, и звон серебряных колокольчиков мигом развеял наваждение. Вот и все, вот и все…

Влив в рот потерявшей сознание девушки противоядие, наскоро собрал вещи и рассыпал по полу истолченную в мелкую пыль бирюзу. И хоть сквозняков в комнате быть не могло, пыль тут же разлетелась по углам комнаты. Ну да это теперь не моя забота. Пусть корчмарь сам уборкой занимается.

Развязать ремни, вывернуть из досок кольца и вынести будто бы ничего не весившую девушку из комнаты оказалось минутным делом. Захлопнув ногой дверь прямо перед носом сунувшегося было туда корчмаря, я передал все так же находившуюся без сознания Марту отцу, под глазом у которого наливался здоровенный синяк.

– Слушай, хозяин! Пока

в комнату не суйся, к утру лампады прогорят, тогда и зайдешь. Лампады выбрось, пол на пять раз вымой. И до полнолуния никого туда на постой не пускай. – Я обернулся к Марциусу: – Что у вас здесь стряслось?

– Да вот господин перенервничал, начал в дверь ломиться, пришлось успокоить, – смутился хозяин и протянул мне глиняную кружку, над которой курился пар. – Ваше вино, господин экзорцист.

– Благодарю, – совершенно искренне кивнул я. Вино оказалось красным, терпким и горячим. В самый раз. – Фургон запрягли?

– А до утра не подождете? Уже за полночь! – заюлил хозяин. – По такой-то погоде? А утром – в лучшем виде!

– Если останусь… – я заглянул в кружку и в два глотка допил ее содержимое. В голове зашумело, по телу растеклась приятная истома, – напьюсь. А напьюсь – могу здесь еще на пару дней задержаться. И всякие разговоры с постояльцами разговаривать начать. Оно тебе надо?

– Сейчас запрягут! – метнулся прочь сразу понявший, куда дует ветер, корчмарь. – Сам прослежу!

– Что насчет оплаты? – подошел я к занятому дочерью Марциусу.

– Клара, рассчитайся, – даже не обернувшись ко мне, распорядился тот.

Служанка выдала заранее заготовленные монетки; я, не глядя, ссыпал их в кошель и направился вслед за убежавшим хозяином.

Куда он умчался, кстати? Не мог слуг послать?

Поправив ремень сумки, вышел во двор и поежился от мигом прочистившей голову прохлады. Свежо. И дождик каплет. Может, и в самом деле утра подождать? Нет, надо, раз уж такая оказия подвернулась, догнать экзекутора, будь он неладен. Догнать и поговорить по душам. Да…

Привычные мысли помогли отодвинуть на задний план воспоминания о проведенном ритуале изгнания. Да и чего переживал? Ничего сложного, как оказалось.

Ничего сложного?

Ну нет! Меня сотрясла короткая дрожь. До сих пор поджилки трясутся. Надо напиться при первой же возможности. Непременно.

Да куда уже, черт его дери, запропастился корчмарь?

Хозяин обнаружился возле ворот. И что самое неприятное, занимался он вовсе не фургоном, а препирательством с двумя крепкого сложения парнями в насквозь промокших плащах.

– Ну вот, а ты говорил, ее здесь не было, – заметив меня, мрачно усмехнулся один из бугаев. – Врать нехорошо!

– Проваливайте отсюда! – ничуть не стушевался корчмарь. – А то собак спущу!

– По-хорошему просим, выдайте бесноватую! – Второй парень не обратил никакого внимания на угрозу хозяина. – А то как бы чего не вышло…

– Вы от брата-экзекутора, что ли? – Я даже несколько обрадовался такому повороту событий. – Опоздали, ребята, опоздали. Но вот к вам у меня есть один вопрос…