Экзорсист (Изгоняющий дьявола) (др.перевод)
Шрифт:
— А вам часто говорят о том, как вы похожи на Пола Ньюмана?
— Постоянно только о том и твердят. Вот только мистеру Ньюману здесь тесновато. С ним приходится уживаться еще и Кларку Гэйблу.
Каррас усмехнулся, помахал рукой на прощанье и направился к дому.
— Эй, погодите-ка! — раздалось за спиной. Он оглянулся: Киндерман неуклюже выбирался из машины. — Совсем забыл, святой отец! Просто из головы вылетело! — Отчаянно пыхтя, он проковылял еще несколько шагов. — Помните ту открытку с богохульным текстом — ну, которую в церкви нашли?
— Молитвенную карточку, вы хотите сказать?
— Ну
— Да, в комнате. Проверял латынь. Принести?
— Будьте добры. Глядишь, найдется на ней что-нибудь этакое. Кто знает…
— Секунду. Сейчас вернусь.
Киндерман остался ждать у машины, а иезуит вошел в здание и быстро направился к своей комнатке на первом этаже с видом на Проспект-стрит. Через минуту он уже шел обратно с карточкой в руке.
— Вдруг отпечатки какие найдутся… — Детектив повертел ее в руках, потом спохватился: — Э-э, погодите, вы же ее держали в руках! Быстро я соображаю, а? Побыстрее вашего, мистер Мото [15] из Иудеи! — Он повозился с прозрачной обложкой. — Глядите-ка, вынимается, вынимается, вынимается!.. — Киндерман умолк и медленно поднял на Карраса взгляд, полный ужаса. — И конечно же, вы, Кирк Дуглас, своими шаловливыми пальчиками внутри уже побывали? — Тот печально кивнул. — Ну ничего. Может быть, все-таки найдем что-нибудь. Кстати, сами вы этот текст читали?
15
Мистер Мото — персонаж детективных романов Джона П. Маркоуда (1893–1960); японский тайный агент, чье имя стало синонимом скрытности и сдержанности.
— Да.
— И что скажете?
Каррас пожал плечами.
— На розыгрыш непохоже. Были у меня подозрения, что все это насочинял какой-нибудь школяр, но теперь они отпали. Такоенаписать мог только тяжелобольной.
— В чем мы его с вами не раз уже уличали.
— Что же до латыни… — Каррас собрался с мыслями. — Текст, лейтенант, составлен не просто на безупречном литературном языке, он отличается еще и совершенно особым, индивидуальным стилем. Создается впечатление, что автор привык не только писать, но и думатьпо-латыни.
— Ну, то есть как священник?
— Опять вы за свое.
— Отвечайте-ка на вопрос, отец Всеподозревающий!
— Такое, конечно, происходит и со священниками, но только на определенной стадии изучения языка. Кроме того, скажем, в Вудстокской семинарии некоторые философские дисциплины читаются исключительно на латыни.
— Зачем?
— Это тренирует интеллект, помогает мыслить четко и ясно. Так же, кстати, преподается и юриспруденция.
— Понятно.
Каррас вдруг посерьезнел.
— Сказать вам, лейтенант, кто действительнона такое способен?
— Нет, не надо… А кто?
— Доминиканцы. Советую искать среди них. — Каррас улыбнулся, помахал рукой и зашагал к дверям.
— Ничего подобного! — послышалось за спиной. — Если вы и похожи на кого, так только на Саль Минео!
Киндерман вернулся в машину.
— Как он гудит-колеблется, этот парень, — наконец пробормотал он себе под нос. — Совсем как камертон под водой. — Затем повернулся к водителю. — Ну а теперь — летим к себе. Да побыстрее. Гони что есть мочи. О правилах можешь пока забыть.
Машина рванулась с места.
Новая комната Карраса была обставлена просто: узкая кровать, удобное кресло, встроенные в стену книжные полки и письменный стол с фотографией совсем молодой еще матери. У изголовья кровати молчаливым упреком висело металлическое распятие.
Тесная комната эта легко вместила в себя его мир. Вещам здесь отводилось немного места, и требовал от них Каррас самую малость: быть постоянно чистыми — только и всего.
Он принял душ и энергично растерся. Затем надел майку и брюки цвета хаки и направился бодрым шагом в столовую. Дайер сидел за угловым столиком один.
— Привет, Дэмиен! — На молодом священнике был выцветший свитерок с картинкой храброго Снупи. Каррас остановился у стула, склонив голову, наскоро произнес молитву с благословением и лишь затем сел, обменявшись с приятелем парой приветствий.
— Как дела у господ праздношатающихся? — поинтересовался Дайер.
— Ну почему “шатающихся”? — Каррас расстелил на коленях салфетку. — Я работаю.
— Лекция в неделю — это, по-твоему, работа?
— В нашем деле все решает качество. Что у нас сегодня на обед?
— По запаху еще не догадался?
— Как всегда, собачатина? — Пахло колбасой и кислой капустой.
— А у нас главное — количество! — Каррас лишь покачал головой в ответ и потянулся к кувшину с молоком, но Дайер не унимался. — Вот тут я бы на твоем месте призадумался хорошенько. Видишь, пузыри? Это селитра.
Сам он тем временем отрезал себе добрых полбатона и теперь тщательно намазывал его маслом.
— Будем считать, что как раз ее-то мне и не хватает. — Каррас наклонил стакан, чтобы налить молока, и в то же мгновение замер, заслышав шаги за спиной.
— Ну вот, прочитал наконец-то! — раздался над головой веселый голос.
Каррас поднял взгляд, чувствуя, как свинцовой тяжестью наливается все его тело. Это был он — тот самый, кто ни с кем не мог подружиться.
— И как она вам? — Он с внезапным отвращением отставил кувшин. Молодой священник стал рассказывать. Через полчаса вся столовая уже сотрясалась от дайеровского хохота.
Каррас взглянул на часы.
— Возьмите пиджак, — сказал он парню. — Пойдемте закатом полюбуемся. Тут недалеко совсем — через улицу перейти.
Через минуту они стояли, облокотившись о перила, над ступеньками длинной лестницы, спускавшейся к М-стрит. День подходил к концу. Пламенно-алые лучи заходящего солнца сказочным светящимся веером разлетались по облачным просторам западной части неба и мириадом искр разбивались о темную гладь реки.
Когда-то, давным-давно, в этом сияющем откровении Каррас впервые узрел лик Господа своего и с тех пор, как отвергнутый и забытый любовник, свято хранил память о месте счастливой встречи.
— Да, зрелище грандиозное, — восхищенно прошептал молодой человек.