Элари
Шрифт:
— Спускайтесь, командир!
Когда я протолкался в центр круга, Виллендорф повернулся ко мне:
— Познакомьтесь с Элари, сэр. Элари, это наш начальник.
— Мы рады познакомиться с вами, — важно сказал абориген. Преобразователь автоматически перевел его мысли на английский, сохранив некоторую неточность, допущенную чужаком, — Вы сказали, что явились с небес.
— У него грамматика немного не того, — вставил Виллендорф, — Он все время называет и самого себя, и каждого из нас во множественном числе. А вот теперь и вас тоже, командир.
— Странно, —
Абориген в секундном замешательстве сморщил гладкий лоб и произнес:
— Мы — Элари.
— Мы? Ты, а кто еще?
— Мы и еще мы, — любезно пояснил Элари.
Я уставился было на него, но тут же сдался. Простому землянину зачастую слишком сложно понять инопланетный разум.
— Добро пожаловать в наш мир, — произнес Элари после короткой паузы.
— Спасибо, — ответил я. — Спасибо.
Я вернулся на корабль, оставив своих парней общаться с аборигеном. У них было еще двадцать шесть минут перерыва, а потом предстояло заняться серьезной работой — ремонтом корабля. Посиделки с лопоухими аборигенами — это одно, возвращение на Землю — совсем другое.
Планета оказалась теплой и дружелюбной, с холмистыми полями и радующей глаз фиолетовой растительностью. Мы разместились на поляне у края красивой рощицы. Могучие деревья с толстыми стволами вздымались вокруг нас.
Элари наносил визиты каждый день и стал уже чуть ли не талисманом экипажа. Мне и самому нравился маленький абориген, и я временами общался с ним, хотя и плохо понимал, о чем он говорит. Несомненно, ему тоже было трудно понять нас. В конце концов, возможности преобразователя не безграничны.
Навещал нас только он один. Насколько нам было известно, он был вообще единственным мыслящим существом на всей планете. Нигде не было признаков разумной жизни, и хотя Виллендорф на третий день, в свободное время, совершил самовольную вылазку, он не обнаружил никакого поселения. Куда Элари уходил по вечерам и вообще как он нас отыскал, оставалось загадкой.
Ну а что касается блока питания, дело шло медленно. Кеттеридж, который отвечал за ремонт, обнаружил неисправность и пытался устранить ее, чтобы не монтировать новый блок.
И снова ничего не вышло. Он провозился четыре дня, собирая пробную схему, а потом проверил ее. Увидел, как она заискрила и разрядилась, — и начал собирать новую.
Я ничего не мог поделать и чувствовал, как в экипаже нарастает напряжение. Каждого раздражал и он сам, и другие, и я, и все остальное.
На пятый день Кеттеридж и Виллендорф наконец сорвались. Они вместе корпели над блоком, но поссорились, и Кеттеридж тут же влетел в мою каюту.
— Сэр, я требую позволить мне работал, над блоком самостоятельно. Это моя специальность, а Виллендорф только все портит.
— Позовите Виллендорфа.
Когда тот пришел, я выслушал всю историю и тут же разрешил Кеттериджу работать
Почти весь следующий день я бездельничал, греясь на солнышке, а Кеттеридж продолжал возиться с блоком питания. У моих подчиненных были унылые лица. Парни хотели домой, но никак не могли туда попасть. Да и планета была довольно скучной, и даже новизна общения с Элари со временем потускнела. Маленький абориген имел привычку отираться возле людей, занятых очисткой дюз от остатков топлива или еще чем-нибудь не менее неприятным, и надоедать бесконечными вопросами.
Следующим утром я валялся на травке возле корабля и беседовал с Элари. К нам подошел Кеттеридж. Судя по плотно сжатым губам, у него были проблемы.
Я смахнул со штанов голубых насекомых, похожих на муравьев, и сел, опершись спиной о ствол высокого дерева с жесткой корой.
— В чем дело, Кетгеридж? Как там блок питания?
Он смущенно взглянул на Элари и ответил:
— Я застрял, сэр. Должен признать, что был не прав — в одиночку мне не справиться.
Я встал и положил руку ему на плечо:
— Хорошо, что вы сказали это, Кеттеридж. Признание собственных ошибок делает честь любому. Вновь будете работать с Виллендорфом?
— Если он согласится, — несчастным голосом отозвался Кеттеридж.
— Думаю, согласится.
Кетгеридж с облегчением махнул рукой и удалился. Я почувствовал удовлетворение: только так и можно было выйти из этой ситуации. Если бы я приказал им работать вместе, ничего бы не вышло. В нашем положении не стоит придерживаться военной дисциплины.
После того как Кеттеридж ушел, Элари, молчавший все это время, озадаченно взглянул на меня:
— Мы не понимаем.
— Не «мы», — поправил я. — Ты. «Ты» — то есть только один человек. А «мы» значит много людей.
— Мы — только один человек? — нерешительно переспросил Элари.
— Нет. Я — только один человек. Понял?
Некоторое время он мучительно размышлял, наморщив лоб.
— Смотри, — сказал я. — Я — это один человек. Кетгеридж — это другой человек. И Виллендорф тоже другой человек. Каждый из нас — отдельная личность, «я».
— А вместе все вы образуете «мы»? — сообразил Элари.
— И да, и нет. «Мы» состоит из многих «я», но эти «я» все равно остаются самостоятельными.
Он опять погрузился в размышления, а затем улыбнулся и почесал ухо, торчащее из-под шлема-преобразователя:
— Мы не понимаем. Но я — понимаю. Каждый из вас — это отдельное «я».
— Личность.
— Личность, — повторил он. — Отдельный человек. А вместе, чтобы лететь на корабле, вы должны стать «мы».
— Но только на время, — заметил я. — И все равно у нас могут возникать разногласия. Это необходимо для успешного выполнения задачи. И другие для меня всегда будут не «мы», а «они».