Ельцын в Аду

Пульвер Юрий Евгеньевич

– А Чикатилами детишек будут называть?
– с надеждой вопросил из брежневской зоны серийный маньяк.

– Скорее уж обзывать!
– хмыкнул Ницше.

– Вообще-то ты рылом не вышел, масштаб злодеяний у тебя несопоставим с другими претендентами...
– начал размышлять вслух Черт № 1.
– Но чем я не шучу? Возможно, и ты, как советская пресса писала, воплотишься в потомках. Лапу свою я к этому приложу, будь спок! Дракула, чего тебе?

– Я — валашский господарь Влад III по прозвищу Цепеш - Сажающий на кол! Мой родовой титул — Дракул (Дьявол или Дракон)! Я прославлен победами над турками и изощренными расправами над непокорными! Я — национальный герой Румынии! Я пробовал человечину, но кровь людскую ведрами

не пил — так, лизал иногда! Почему же на земле эти дети свиньи вообразили меня вампиром, пишут десятки книг, снимают сотни фильмов?! Что, у них других тем нет?!

– Куриными мозгами что-то новое сложно придумать!
– объяснил Ницше.

Сатана порадовал любимца:

– На самом деле тебе ликовать надо, что человечество буквально упивается твоей жестокостью, Влад! Так что успокойся и займись полезным делом! Ты ж ведь только что с Иваном Грозным опытом обменивался, новые пытки для адских сидельцев придумывали!

– А я, господин, тоже к тебе с челобитной пришел!
– всполошился Иван IV.
– Пошто дозволяешь холопу сиволапому Борьке сыну Ельцина величать себя царем?! Мало было Бориски Первого Годунова?! Так тот хоть боярского роду как и Петрушка Первый, а этот — мужик лапотный!

– Это про Петра Великого?
– изумился Ельцин.

– Это для тебя он великий, пес смердячий!

– Ты, это, Грозный, кончай на меня орать! Я и сам фактически царем был — и страны посильнее твоей.

– Опять Бориска на царстве?! Да сколько можно!

– Да, России на владык с таким именем явно не везло, - согласился Дьявол.
– Начинали с объявления, что служат народу, а кончали смутой и полной разрухой. Но ты, Ванька, все же успокойся! Никто Ельцина официально государем не признал, а в мечтах своих пусть хоть мной величается! Красиво воображать не запретишь!

– А помешать можно!

– Ты, Иван, чего против меня имеешь?!
– возбух Борис Второй.
– Что я такого сделал?

– В том-то и беда, что совсем ничего! «Праздность равносильна погребению заживо: ленивец так же бесполезен для целей Божества и людей, словно бы он мертв». Это я изрек почти за четыре века до твоего рождения - но будто про тебя!

– Хватит с Борькой препираться, Ванька! У тебя все?

– Нет! Пошто мне статуев на Руси, яко худородному Петрушке Романову, не поставили?! Нешто у меня заслуг перед тобой меньше, нежели у него?! Уж как я старался превзойти всех в окаянствах своих! А Петрушка просто повторил то, что творил я! Проигрывал я войн меньше, чем он. Прирастил державу тремя ханствами — Казанским, Сибирским да Астраханским. Полки иноземного боя ввел первым не Петрушка, а холоп мой Бориска Годунов! Я жен своих не только в монастыри отправлял, как он, но еще и казнил! А он чухонскую поб...ядушку императрицей сделал в умаление самодержавия. Людишек, он, правда, погубил куда более меня - за его правление каждый пятый на Руси сгинул. Он наследника своего по навету казнил, а я самолично во гневе царевича прибил до смерти! И еще больше ста своих незаконнорожденных детей я придушил сразу после их рождения: ублюдки неугодны Богу! А Петрушка своих бастардов дворянами делал! Дурной болезнью мы оба всех баб награждали, всех придворных и дворовых девок изрядно пое...ли! Пьянствовали оба люто! Так в чем же я ему уступаю?

– Петр Великий Русскую православную церковь обобрал и принизил, как никто другой!
– покачал рогами Сатана.
– Всепьянейшие соборы, самое изощренное глумление над христианством он, а не ты, придумал! Не ты, а именно он совсем отменил патриаршество, дал церковникам «Устав Святейшего синода»: «Вот вам патриарх! А, не нравится?!» И воткнул нож в столешницу: «Тогда вот вам булатный патриарх!» А как он священников и монахов в Тайной канцелярии пытал! Любо вспомнить!

– Эх, я не додумался! – закручинился Грозный. – Петрушка, как и Генрих VIII в Англии, церковь под себя подмял, как волк овцу, и стал ею

править самолично! Но и я ж не лыком был шит! Мне митрополит Филипп слал свои подлые филькины грамоты (вот откуда фраза пошла, догадался Ницше) — а я его низложил и велел Малюте придушить! А монахов я в медвежьи шкуры зашивал и собакам и до смерти травил, когда же забава надоедала — топил!

– А с какой стати Вы, Ваше царское величество, так над своим народом издевались?
– с огромным интересом и с полным одобрением вопросил Ницше.

– Некий немец, такой, как ты, «... по просьбе моей рассказал, что в странах иноземных считают меня тираном кровожадным. Я ответил ему, что ошибаются они, не ведая всего. Иностранные короли повелевают людьми, а я — скотами!... Аз есмь зверь — зверьми же и правлю!»

– Я от Иоанна Васильевича Четвертого, коего, невзирая на несправедливые поношения его, уважаю, отличался в первую очередь тем, что не считал себя умнее всех, не боялся у других знания перенимать!
– выступил в свою защиту Петр.
– «Я отдал бы пол-России тому, кто научил бы меня управлять оставшейся половиной». И еще я любил работать руками!

– Головы ты любил рубить руками и на дыбе подвешенных мучить!
– ответствовал Грозный.
– Как и я!

– Я еще и плотничал, и корабли строил, и пушки лил, и галеонами управлял!

– Не царское это дело!

– Молчите, щенки!
– оборвал потомков Иван Третий.
– Если бы не я, первый русский царь Иоанн Васильевич коего первым прозвали и Великим, и Грозным, то России вообще бы не было! Я объединил все удельные княжества в одну державу, утроив размеры Московского государства! От татарского ига избавился! Все войны выиграл! Боярство прищучил! Возвеличил веру христианскую. А меня мало того, что в ад упекли, так даже памятника ни единого мне не поставили! Идолища Петрушке, Ленину, Жукову по всей Руси стоят, Сталину — в Грузии, Чингисхану — в Монголии, Тимуру — в Узбекистане. Ведь кровопийцы — куда пуще меня! За что ж меня так?

– Ты тоже родичей кровных убивал ради сохранения власти своей...
– пояснил Люцифер.
– И расправы чинил! И пьянствовал! И блудил!

– Куда менее, чем мой внук Ванька или Петрушка! А для Руси сделал куда больше — я ее основал! Но на всяких празднествах — как теперь говорят, Днях города, юбилеях, презентациях — Петрушка Романов постоянный персонаж, а я – нет...

Тут не вытерпел Сталин:

– Меня тоже не представляют на праздниках! Памятники мои посносили, а Петру - которого я признаю Великим!
– оставили. Грозному же не возвели ни единого монумента: жаль, я в свое время не додумался...

– Вы прямо зациклились на Иване Грозном, - прокомментировал Фридрих.

– Тонко подмечено, майн фройнд!
– подтвердил Фрейд.
– Тиран ХХ века старался походить на тирана XVI века. И добился сходства! «Ходит по Кремлю насупленный, как Иван Грозный», - говорила о Хозяине прислуга. По распоряжению Генсека великий режиссер Эйзенштейн создал фильм «Иван Грозный», который стал одним из шедевров мастера. Давая творцу указания, какой, по его мнению, быть картине, Сталин не стеснялся; «Иван был очень жесток. Вы можете показать, что он был жесток. Но вы должны показать, почему он должен был быть жестоким».

Секрет в том, что оба — отъявленные параноики. Опыт психиатрии свидетельствует, что паранойя обычно развивается в возрасте 30-40 лет — ужасы в царствование Ивана Грозного начались после того, как ему исполнилось тридцать.

В условиях постоянного поиска мнимых заговоров и кажущихся измен чрезвычайное распространение получили доносы. Царь ждал их. При таком его настроении появилась масса доносчиков, жаждущих ценой гибели других создать себе положение. Тем более, что обвинения никак не проверялись. Существовала единственная форма доказательства: признание подозреваемых под пыткой. В результате люди не только подтверждали свою мнимую вину, но и оговаривали других.