Элегантный убийца
Шрифт:
Из соображений безопасности ему позволили ночевать в помещении отдела внутренних дел. Ворочаясь на жестком казенном диване, сквозь дрему он слышал отголоски натужного веселья людей, вынужденных нести дежурство в воскресенье. Это ужасно: проводить выходные дни среди этих стен, в ожидании сигнала об очередном происшествии, тогда как нормальные люди отдыхают в кругу семьи.
Но и таким, как он, тоже хорошего ждать нечего. И это уравнивало его с теми за стеной, в дежурной части. У него комок подкатил к горлу от жалости к самому себе и к этим бедолагам — милиционерам, да и ко всем людям, обойденным радостью в этот выходной день.
Утром его разбудил нарочито веселый голос начальника уголовного розыска. Очень скоро помещение заполнилось
Ему везло: автобус подкатил словно по заказу и ехал медленно, можно сказать — полз по извилистым улочкам. Ну что же, он не спешил. И те двое в автомашине, неотступно следующей за автобусом, тоже не торопились. Глядя в заднее стекло, он четко различал за лобовым стеклом автомобиля знакомые ему сросшиеся брови водителя. Сидящего на заднем сиденье, он был уверен, что тоже знал, — крепыш в модном галстуке, хоть разглядеть того было невозможно. Автобус, натужно урча, поднимался круто вверх. Уже наверху, взглянув назад, он заметил ещё одну машину, а у самого подножия холма — третью, которая преследовала уже явно не его, а его будущих палачей. Эту машину он хорошо запомнил, когда его везли в Управление внутренних дел.
На конечную остановку автобус прибыл почти пустой. Он вышел. С трудом преодолевая сопротивление толстого слоя пыли, в которой тонули ноги, направился к входу на кладбище. Он был здесь ровно три года назад, когда хоронили Татьяну. Вот и могила. Он заботливо вытер пыль с фотографии. Татьяна на ней улыбалась, как и на той фотографии, где был запечатлен весь их студенческий выпуск. Как она оказалась в ту ночь в этой компании, где её накачали смертельной дозой наркотиков, он так и не узнал. Но самое главное, за это никто не ответил. Уголовное дело прекратили, сочтя происшедшее за несчастный случай. Так что возмездие ему пришлось взять на себя. Можно, конечно, все было сделать попроще: купить пистолет и прострелить башку Бирюку, главарю торговцев наркотиками в этом городе. Но когда знаешь о своем скором уходе в небытие, невольно думаешь о расплате за земные грехи, и брать на душу убийство этого подонка ему было ни к чему. Татьяна с фотографии, он верил, одобряла это решение.
Шорох за спиной заставил его обернуться: они стояли совсем рядом. Он вздрогнул, по телу пробежал озноб. Окружающее стало казаться ему нереальным… Внезапно все пришло в движение, но с разной скоростью: зрачок пистолета в руке густобрового бандита стремительно поднимался на уровень его лица, а бегущие в начале аллеи фигурки начальника уголовного розыска и двух оперов из МУРа, наоборот, напоминали кадры замедленной съемки…
Он зажмурился и истово стал молить:
— Ну быстрее же, быстрее, успейте, ребята! — Втот момент он и сам не знал, к кому относится эта его горячая просьба: к бандиту, сжимающему пистолет, или к сотрудникам милиции, спешащим ему на выручку.
Ребята успели… Точный выстрел прервал биение сердца. Но он покончил и с болью: с душевной — от тоски по любимой, и с той, что ещё только надвигалась на него.
Начальник местного уголовного розыска, задохнувшись от бега, произнес отрывисто:
— Бро-сай о-ру-жие!
Оба бандита автоматически, почти не оборачиваясь, произвели по выстрелу в его сторону. Не промахнулись. Тотчас они бросились в разные стороны. Не зная кладбища, один из них уперся в высокую стену и стал разворачиваться в сторону преследователей, чтобы, отстреливаясь, пробиться к выходу. Звягинцев всего лишь на какую-то секунду опередил его. Упав, Зуб ещё пытался приподнять руку с оружием, но жизнь уже покидала его, и неясное очертание фигуры опера, пославшего в него пулю, было последним, что он увидел на земле.
Второй в этот момент по-десантному лихо перелетел через железную ограду
— Не надо! Не суетись. Я его знаю — это Губа из группировки Туза. Его надо оставить в живых. Быстрее к машине! Надо вызвать по рации Скорую Клочкову и подкрепление. Губу желательно взять здесь, пока он не добрался до Москвы и не предупредил Туза.
Начальник уголовного розыска Клочков полулежал, поддерживаемый подбежавшими людьми, и стонал. Звягинцев перетянул ему плечо выше раны ремнем, чтобы он меньше потерял крови. Рану в боку решил не трогать: здесь не Москва — скорая помощь должна прибыть быстро.
Но все равно ему казалось, что и медики, и милицейское подкрепление запаздывают. Он нервничал. Его раздражали стоны Клочкова. Хотя чего я злюсь? Больно ведь мужику. Пусть постонет, говорят, так легче. Живой же человек. Это, насмотревшись отечественных и зарубежных фильмов, люди считают, что милиционеры и полицейские не должны показывать свою слабость. Не всегда это удается. Может быть, я на месте Клочкова криком бы кричал.
Отвлекшись, Звягинцев вспомнил о том, как, работая ещё в райотделе внутренних дел, выезжал на происшествие. Холодным ноябрьским днем бросилась в Москву-реку молодая женщина, решив свести счеты с жизнью. Дежуривший невдалеке пожилой милиционер, скинув шинель и сапоги, прыгнул за ней и с помощью подоспевших граждан вытащил бедолагу на берег. Прибывшая скорая помощь забрала женщину, а на мокрого, посиневшего от холода старшину даже не обратили внимания. Звягинцев стал возмущаться, а пожилая врачиха Скорой помощи удивилась: А чего его осматривать, он же милиционер. Врачиха искренне считала сотрудников милиции людьми с железным здоровьем, для которых купание в ледяной воде — нипочем. Тогда они сами погрузили задубевшего от холода старшину в милицейскую машину, отвезли в ближайшее отделение милиции, переодели в сухое, дали водки и горячего чая. Даже благодарность спасителю не объявили. Начальство и кадровики ещё ворчали, что пришлось новое удостоверение выписывать взамен намокшего в воде.
Медики и местная милиция появились одновременно. Клочкова положили в машину и увезли. Не заезжая в райотдел, Звягинцев распорядился дать команду выставить посты на вокзале, автобусной станции и автодорогах.
Но они опоздали. Сменив три попутные машины, Губа через несколько часов уже был в Москве. Позвонил из автомата Анатолию. Говорил, опасаясь прослушивания, осторожно:
— Это я, вернулся с экскурсии.
Анатолий тотчас его прервал:
— Я все понял. Через полчаса жду тебя там, где встречались неделю назад. Отбой.
О том, что случилось в том городке, Анатолий с Тузом знали уже через час после стрельбы на кладбище: позвонил свой человек из местной милиции. Так, невысокого положения человечек, но кое-что иногда подсказать может. Вот и пригодился.
В первые минуты Анатолий позлорадствовал:
— Ведь предупреждал Туза, чтобы не посылал туда этих дембелей. Вот и прокол. Разве кто-нибудь из моей блатной братвы позволил бы себе без подготовки, а главное, без санкции авторитетов пойти на устранение неугодного свидетеля. Тем более что дело уже сделано и убийство этого подставного купца ничего не решало: ведь Бирюка взяли с поличным — с крупной партией наркотиков. Ему уже не отвертеться, а наши ребятки вляпались!
Туз выглядел смущенным: он никак не ожидал такого фортеля от своих боевиков. Теперь появились сложности. Зуб, к счастью, мертв и опасности не представляет. А вот Губа, хотя, конечно, знает поменьше, но все же лично вхож в окружение Туза и Анатолия. А это уже проблема. И какая!
Анатолий, отбросив всякую дипломатию, спросил впрямую:
— Губу убрать?
— Нет, не надо! Это произведет на других неприятное впечатление. Я хочу, чтобы каждый знал, что, работая на меня, он в безопасности: я сумею его защитить и вытащить из беды. Мне нужны преданные люди, а не просто наемники, работающие за деньги.