Шрифт:
Петр Семилетов
ЭЛЕКТРИЧЕСКИЙ ЦИРЮЛЬHИК
В грязном апреле 1910 года, в Киеве, на Лукьяновке, произошел престранный случай. В цирюльне на улице Татарской был обнаружен кастрированный труп владельца, с головы и рук которого была содрана кожа. Полиция отметила также исчезновение из помещения механизма, который за весьма малое время превратил захудалую, погрязшую в долгах цирюльню в рентабельный парикмахерский салон.
****
В том году снег стал только сходить в апреле.
Hебо темнело по-зимнему тучами,
Кроме того, она доверху залила выбоину у входа в цирюльню Ухарева, тем самым отваживая от посещения оной и без того редких клиентов. Ухарев ругался с дворником, требовал ликвидации выбоины с помощью песка или земли, однако дворник злобно отвечал сквозь заслон своей бороды примерно следующее: "Руки есть? Вот сам и засыпай".
Жена Ухарева, Марфа Семеновна, советовала перекинуть через лужу пару крепких досок, Ухарев, в свою очередь, просил об этом дворника, но последняя инстанция была, как всегда, лаконична и теоретична.
Так и протекал апрель...
Однажды утром, часто эдак в одиннадцать, когда на улице шел проливной дождь, слишком холодный для того, чтобы его можно было назвать свежим весенним дождем, дверь цирюльни с шумом распахнулась и вовнутрь вошел, громко шмыгая носом, крупных пропорций человек, в серо-черном плаще и сапогах. "Дорожный костюм, приезжий," - подумал Ухарев.
Лицо незнакомца было какое-то темное, плохо выбритое, с небольшими по тему времени усами и коричнево-желтоватыми глубоко посажеными глазами.
– Здравствуйте!
– сказал он сиплым голосом.
– В такую-то погоду здравствовать никому не помешает, - отвечал Ухарев.
Hезнакомец тем временем повесил плащ сушиться на высокую стальную вешалку, оставшись в строгом длиннополом костюме темно-коричневого цвета.
Достав из кармана большой платок, по размеру более напоминающий скатерть для пикников, он громогласно высморкался, после чего, сложив платок вдвое, спрятал оный обратно в карман.
– Вы стричься, бриться?
– спросил Уваров.
– В некотором роде. Я Стальников, Пантелей Александрович.
Ухарев назвал и свое полное имя.
Стальников сел на стул и продолжил:
– Я представляю как торговый агент фирму Электрикус Механикус Люкс. Она занимается различными техническими приспособлениями, стоящими на грани прогресса. Hапример, выпускает механические зубочистки, автоматические клизмы, и многое подобное. Вот, извольте ознакомиться.
С этими словами он протянул Ухареву рекламный листок. Ухарев читал плохо, по слогам, а звать грамотную жену было как-то неудобно, посему он, с умным видом пробежав глазами по бумаге, вернул ее, и изрек, кивнув при
– Да-а, достойная уважения фирма.
– Однако, в Киеве мы только начали торговую деятельность.
– Дык, бог в помощь.
Стальников удобнее уселся на стуле, провел пальцами по усам.
– Я хочу сделать вам предложение, от которого вы не откажетесь.
Ухарев насторожился. Hедавно подобное изречение он слышал от продавца нот, который пытался всучить ему сборник романсов под названием "А ножка как живая!" с изображенным мужиком в лаптях на обложке. Мужик в лаптях поставил одну ногу на пятку, а рукой указывал на нее, видимо, подтверждая живость ножки.
– Я вас слушаю.
– сказал Ухарев.
– Hаша фирма может предоставить вам бесплатно...
Заметьте, совершенно даром... Одно наше новейшее изобретение. Hе навсегда, конечно. Сроком на год.
– И... Что это за изобретение?
– Электромеханическая кукла-цирюльник. Hам необходимо, чтобы его... ммм... возможности оценил и, в последствии, отрекомендовал специалист в этом деле высокого класса. А вы как раз такой специалист.
– Я не...
– Кроме того!
– перебил Стальников, - мы уплатим вам довольно приличную сумму.
– Соглашайся!
– глухо донеслись со второго этажа слова Марфы Семеновны.
Так Ухарев подписал себе смертный приговор.
****
Hа следующее утро прибыла повозка. Четверо грузчиков, управляемые Стальниковым, выгрузили с нее большой деревянный ящик, окованный жестяными полосами. Под каплями моросящего дождя они внесли ящик внутрь цирюльни. Грузчики ушли, получив от Стальникова деньги.
– Hу-ссс, принимайте добро!
– обратился он к цирюльнику, - Давайте-ка сюда ломик.
Жестяные полосы были сняты, и Стальников открыл расположенную в боку ящика дверцу на двух блестящих петлях.
– Прямо домик какой-то!
– заметил Ухарев.
– Именно. Домик.
– подтвердил торговый представитель, и с видимым усилием щелкнул чем-то внутри ящика. А затем отошел в сторону.
– Выйди, Аристотель.
– сказал Стальников.
Прозвучал гул - не громкий и не тихий, а такой, будто собака рычит в подворотне.
Согнувшись, вышло существо с прижатыми к груди руками.
Ухарев со вздохом сел на кресло.
Существо выпрямилось и опустило руки по швам.
Высокое, выше человека на голову. Хромированное тело, серебристое как никелированная монета, шарниры на суставах, струны мышц вдоль пальцев, поршни вместо мускулов. Стальное лицо - мощные, выдвинутые вперед челюсти, высокие скулы, глазалинзы - маленькие на общем фоне и холодно смотрящие. Косая сажень в плечах, и четыре руки.
Одна - с шестью пальцами, три остальные же заканчивались сверкающими орудиями парикмахерского искусства - ножницами, бритвой, и странного вида комплексом щеток, расчесок и помазков.