Электричество
Шрифт:
Адам-внук работал теперь электриком на атомной электростанции. Работал хорошо, на Первое мая ему вручили грамоту, но дома было одно — музыка, музыка, сплошное мельтешение. На его запястье висел вечно включенный радиоприемничек величиной с сигаретную коробку. Музыка из рукава. Ток в коробку поступал из цилиндрической батарейки, не толще гусиного кизяка. Тромбоны и саксофоны заменили ему собственные песни. Отсюда и шла та суетливость, которая так не нравилась старику во внуке.
Юный электрик привозил с собой продавщицу из лесного городка. Не разжимая объятий, путаясь ногами,
У продавщицы, самой еще ребенка, будет ребенок. Она перебралась в дом к Адаму. Пока не родился малыш, ей надо научиться вести хозяйство.
Вот и еще одна новость в доме, хотя и не чудо света: будущая сноха с именем как в кино — Беатриса. Она была бледна, с обесцвеченными волосами и с неудовольствием носила свой растущий живот по этому крошечному миру, зажимая нос, потому что ее мутило от запаха трубки. Старый Адам по-своему толковал эту свойственную беременным дурноту: значит, для молодежи от него уже несет трупным запахом. Малютка Беа в своей оттопыренной юбчонке, казалось, преследовала его, хотя он всячески избегал ее. Набухшая почка вознамерилась столкнуть с ветки сухой осенний лист.
Взявшись протирать пыль, она засыпала на софе, засыпала и за чисткой картошки, а уж охотнее всего на кровати деда в его укромной комнате, эта крошка Беа. Верно, и Урина давным-давно точно так же забиралась в теплую пещеру, когда медведь был в отлучке. Беа спала, а крошечный аппарат на ее запястье продолжал надрываться. Так он и застал ее, когда к полудню вернулся из лесу. Она проснулась от табачного дыма, зажала нос, а другой рукой взъерошила копну волос, зевнула: «Хорошенькая у нас здесь будет жизнь!»
Наконец-то все было сказано прямо: они ждут не дождутся его смерти. Что ж, им не придется ждать долго!
И вот он, следуя старой пословице, сам копает себе могилу. Он копает, и маленькие камешки взвизгивают, когда он натыкается на них лопатой… Надо всего лишь спуститься к озеру. Пловец из него, слава богу, никакой, на дно он пойдет без разговоров. Может статься, от холодной воды сердце остановится раньше, чем придется глотнуть зеленой тины. Надо только выйти за камыши, там по шею и даже еще глубже. Голубино-сизое небо подергивается бледно-зеленым сумраком; со дна, извиваясь, поднимается угорь и вместе с хлынувшей водой проскальзывает в разинутый для последнего глотка рот…
Но до этого пока еще не дошло. Он читывал книги с потемневшими по углам страницами, что хранятся в ящике комода, он знает, как это делается. Его смерти будут предшествовать знамения, он пойдет и сломает электрический насос в подвале. Пусть он не в силах снести хотя бы одну голову дракону по имени Электричество, но над этой маленькой загадкой они поломают-таки себе головы!
Он спустился к дороге и, подойдя к лугу, наткнулся на чудо: весь кооперативный выгон до самого леса окружен низко подвешенными электрическими проводами. Железные столбики, изоляторы, провода:
Вот современная смерть. Надо всего-навсего дотронуться до провода. Голой рукой он схватился за верхний, его ударило током, но, чтобы заменить смерть в озере, этого мало.
Три гектара выгона за электрической оградой, а посредине — стадо молочных коров. Вместо пастуха — электрический ток, а Адама выбросили на свалку человечества.
В нем просыпается любопытство, коварный продлеватель жизни. Электричество у него под ногами. Он таки дознается, что такое этот электрический ток, он должен!
Ящичек на красном металлическом столбике. Внутри него тикает и щелкает, как будто долбит клювом пытающийся выбраться на свободу скворец. Столбик и ящичек под деревом на лугу. Вот, значит, откуда идет ток. Он отыскивает на ящичке переключатель, нажимает на него, и тиканье умолкает. Тока больше нет.
Эта игра с током начинает забавлять его. Он включает и выключает его, одним нажатием пальца распоряжаясь им, как хозяин.
Каждый день он приходит к ограде и однажды видит, что провода порваны и лежат на земле. Ночью здесь прошли дикие свиньи. Коровы разбрелись, одни стоят на дороге, другие пасутся в лесу. Ему не под силу вернуть их, мешает хромая нога. Он ковыляет в деревню и рассказывает о случившемся.
Председатель кооператива прищурился. Бог весть откуда возникает идея: не взялся ли бы старый Адам сторожить выпас, а заодно присматривать за телятами и молодняком? Больших денег он не обещает, зато Адам был бы при деле. Восемь дней на размышление!
Старому Адаму не надо денег, не надо ему и времени на размышление. Старому Адаму нужно жилье в деревне.
К дому Адама подъезжает трактор. Двое трактористов выносят из комнаты мебель, теперь в ней девяносто кубометров чистого воздуха. «Что это значит?» Молодые бросаются к деду. «Сейчас поймете, что это значит», — говорит старый Адам. На софе, выпятив живот, спит бледная Беа. На ее запястье завывают саксофон и ударник.
Он карабкается на боковое сиденье в кабине трактора. Молодые машут ему: неудобно перед соседями. Нет такого закона, который предписывал бы человеку: ты обязан умереть в той же комнате, где родился.
Три выгона: для телят, молодняка и молочного стада, и все их нужно успеть обежать. Если олени или дикие кабаны рвут по ночам провода, ему приходится чинить их. Надо следить, чтобы изоляторы были целы, а аккумуляторы заряжены. Весьма капризное создание, этот электрический пастух, может споткнуться о стебель любой травинки, за ним нужен глаз да глаз.
Старый Адам снова нужен миру. Но что такое электрический ток, он все еще не знает. Он останавливает внука, который мчится на работу на своем мопеде разве что чуть медленнее ружейной пули. На его запястье уже нет музыкальной шкатулки. Ее вытеснила из дома музыка новорожденного сына человеческого. В юности многие из нас, случается, хватают через край. Старики боятся, как бы не нарушились их планы насчет будущего планеты. Но планета круглая и продолжает вращаться.
— Спроси-ка наконец у своих инженеров, что такое электрический ток! — просит старый Адам.