Элементально
Шрифт:
Если бы не помада, я бы уже давно искусала губы в кровь, а так лишь мяла в руках платок, чтобы занять хотя бы руки. Ну хоть игрушки-антистресс изобретай, честное слово!
Кстати, мысль.
— Марьяна…
Теперь он только наблюдал. Таким был план, и Хавьер уверял, что если он будет придерживаться его хотя бы несколько ближайших недель, то все получится. Что «все», пока было неясно, но…
Кажется, это было верным решением.
Она улыбалась. Она снова улыбалась!
Он больше не приходил
Он больше не приглашал ее на ужины — таков был план.
Он больше не навязывался — не имел права.
Но наблюдать ему никто не запрещал.
Ему было сложно. Очень сложно. Но в самые непростые минуты перед внутренним взором вставало лицо Райвер, и в голове звучали ее слова о душе и благородной драконьей сути. Пока это спасало.
Но лишь пока…
Наблюдая за Марьяной и ее питомцем, он все чаще замечал, что подаренная самка дракониска уже ощущала его присутствие. Пока больше на инстинктивном уровне, чем осознанно, но вскоре придется озадачиться и другими артефактами, чтобы не выдать себя.
Что за глупое имя — Пельмешка?! Пламя! Ее зовут Пламя! Благородно, как и ее происхождение с родословной, длиннее, чем у многих породистых щенков.
Но нет! Она называет ее Пельмешка! Такое могла придумать только Марьяна.
Но ему и на это плевать.
Зато она улыбается.
А когда он впервые за эти бесконечно долгие дни пришел к ней открыто, то последним, что отчетливо отпечаталось в его сознании, было понимание, как же она все-таки прекрасна.
Просто безумно!
ГЛАВА 27
— Марьяна…
Я вздрогнула от голоса графа и поймала его взгляд в отражении. Он снова был в смокинге, и снова шейный платок в тон к платью, но глаза… Потемневшие от страсти, абсолютно безумные. Его взгляд шарил по моей спине, по волосам, по лицу в отражении — и не мог остановиться. Словно то письмо вытянуло из него последние силы, и безумие окончательно захватило разум.
Стало страшно. Не за себя, а, как ни странно, за него. За себя я не боялась совершенно, почему-то окончательно уверовав, что Герман ни за что не причинит мне вреда. А вот себе… Что он натворит в таком состоянии? Сможет ли жить с этим дальше? А ведь нам уже пора отправляться во дворец. А там люди, ифриты, императорская чета, новые провокации…
Поднялась и шагнула к нему. Не знаю, когда успели выбежать служанки, но в комнате мы находились одни. Пельмешку я не считала, она блаженно спала в своем гнездышке у окна.
— Герман? — Подошла вплотную и с тревогой всмотрелась в его лицо. — Тебе плохо? Только не молчи. Скажи хоть что-нибудь. Любую гадость, я пойму.
Я не рискнула его коснуться, но так пристально всматривалась в его глаза без единого проблеска разума, что сразу же поняла, для чего он подался ко мне. Отступила. Сейчас он вряд ли себя контролировал и не сумеет остановиться после первого поцелуя. К остальному я не готова.
Но отступление оказалось ошибкой.
По
— Тронешь меня, и ни на какой бал мы не пойдем, — процедила тихо.
— Плевать. — Его речь больше напоминала глухое рычание, но я сумела разобрать слова. — Моя добыча. Моя женщина!
— Ошибаешься. — Я все пыталась остановить его словами, понимая, что если перейдем к полноценному столкновению, победителей не будет. — Я не добыча! Я личность! — Видя, что все без толку, привела самый сильный аргумент. — И не твоя!
— Моя! — взревел так, будто был в драконьей ипостаси, и начал меняться. Сжал мои плечи, кажется, до синяков, склонился, не обращая ни малейшего внимания на мои ладони, упиравшиеся ему в грудь, дыхнул в лицо драконьим жаром, вызывая скорее отвращение, чем страх от той промежуточной ипостаси, что сейчас меняла его тело…
И взвыл.
Сначала не поняла, в чем дело, но Герман, оттолкнувший меня в сторону, закружил по комнате, пытаясь руками добраться до своей спины. Как он ругался! Как кричал!
Я же, вжавшись в стену, круглыми от ужаса глазами наблюдала, как милая и ласковая Пельмешка без особых усилий раздирала в клочья не только одежду, но и спину графа. Ее воинственный клич по сравнению с воплями Германа казался мышиным писком, но сам поступок…
— Пельмешка, нет! Хватит! Достаточно! — В стороны летели уже не только лоскуты одежды, но и кровавые брызги. Казалось, она выдирала ему позвоночник и уже чуть ли не внутренности — все было залито кровью. Спина, пол, сама дракоша… — Хватит! Фу!
Мой вопль совпал с рыком дракона, но случилось чудо: алая крошка соскочила со спины жертвы и, довольная победой, поковыляла по полу ко мне. Лапы в крови, морда в крови. Но такая довольная, как если бы только что единолично спасла меня от вражеской армии.
— Спа-сибо, — прохрипел Герман, припав на одно колено, и я, позабыв о Пельмешке, тут же уставилась на него, понимая, что точно ослышалась. Дракон благодарит? За что?! В его глазах больше не было безумия, но боли — хоть отбавляй. — Позови Хавьера…
Дергано кивнула и, стараясь не думать, подхватила на руки Пельмешку и рванула за помощью. Обнаружила в гостиной бледных служанок, тут же отправила одну за магом, а вторую за водой и чистыми полотенцами. Сама, кусая губы, вернулась в спальню и обнаружила Германа лежащим на животе, прямо на полу. Глаза дракона были закрыты, и я, испуганно всхлипнув, шагнула к нему, но по комнате разнесся его спокойный голос, хотя глаз он так и не открыл.
— Я в порядке. Позвала Хавьера?
— Кати отправилась за ним…