Элементарный психоанализ

Решетников Михаил Михайлович

Но терапевтическая эффективность приведенного психоаналитического приема была бы невозможна, если бы в качестве основной задачи не ставилась интеграция Эго пациента. Но это уже слишком специальный вопрос, который вряд ли уместно излагать в книге по элементарному психоанализу, тем более что мы еще вообще практически не говорили о широко известных Оно, Я и Сверх-Я.

Разные психоанализы

Пока речь шла преимущественно о клиническом психоанализе. Но само понятие психоанализ гораздо шире. Чтобы уточнить его, напомним, что наиболее часто оно употребляется применительно к трем случаям: когда имеется в виду особый клинический подход к исследованию психопатологии и выявлению неосознаваемых аспектов поведения и переживаний;

когда одним из важнейших аспектов терапии является доведение до сознания пациента актуально неосознаваемых содержаний и когда хотят в совокупности охарактеризовать особое направление в науке, базирующееся на концепции Фрейда о структуре («топике») психики и взаимодействии ее отдельных подструктур. Иногда используется такое понятие, как «прикладной психоанализ», под которым подразумевается клинический подход к интерпретации самых различных явлений социальной жизни, политики, кризисных явлений в обществе, цивили-зационных процессов и т. д. Но я сразу хотел бы сказать, что ключевым в этом активно развивающемся направлении является именно клинический подход, и когда его начинают реализовать лица, весьма поверхностно знакомые с клинической практикой, мы практически закономерно сталкиваемся с дилетантизмом и профанацией.

Понятие метапсихологии

Одним из разделов психоанализа и значительной частью его теоретической базы является разработанная Фрейдом метапсихология, в основе которой лежали представления о бессознательных процессах и структуре психического аппарата. Название этой области знаний было введено Фрейдом по аналогии с метафизикой (буквально — то, что следует после физики) Аристотеля, который считал, что существуют явления, недоступные для органов чувств, постигнуть которые можно только теоретически (кстати, именно таким образом Аристотель предсказал в свое время существование атомов).

Используя свой метод, Фрейд, как уже отмечалось, вначале говорит о том, что нельзя свести к сознанию все психические акты (сознание — это далеко еще не вся психика и даже не ее большая часть, что в настоящее время общепризнанно), и далее обосновывает два основных свойства бессознательного психического: 1) в нем нет противоречий, 2) в нем нет времени. То есть, в отличие от сознания — логического, словесного, якобы непротиворечивого и «забывчивого», в бессознательном все фиксируется, никак не делится на реальное и фантастическое, все хаотически перемешано, в основном — бессловесно, и существует в неопределенном времени. Эти свойства обосновывались преимущественно анализом сновидений («королевской дорогой к пониманию бессознательного»), где объединение персонажей и событий в фантастические образы и сюжеты нередко совершенно не сообразуются с логикой, основанной, как известно, на принципе непротиворечивости и временной причинно-следственной последовательности.

Весьма интересен и пока мало исследован тот феномен, что сознание оказывается способным достаточно четко и точно воспринимать эту небывалую смесь бывших и небывалых событий, прошлого (в том числе — тысячелетнего) в перемежку с актуальным настоящим, самых фантастических и трудно объяснимых или, казалось бы, ничем не обусловленных ситуаций, а также запоминать и воспроизводить их в той невероятной последовательности, в которой все это предъявлялось в сновидении. Мои несистематические опыты с предложением нескольким людям запомнить и воспроизвести сюжет чужого сновидения с неопределенными персонажами и смещением времен показали, что бодрствующее сознание весьма посредственно справляется с такой задачей. Таким образом, сновидение (особенно — повторяющееся) всегда имеет какой-то особый смысл и значимость только для сновидца, и именно поэтому оно так скрупулезно запоминается (иногда — на десятилетия).

В системе бессознательного, по Фрейду, наблюдается высокая мобильность «вложений», то есть содержаний интрапсихической сферы. Эта мобильность и является причиной смещений событий и персонажей в снах, фантазмах и оговорках. Сам феномен смещения Фрейд наввал «первичным процессом», а последующее образование (именно образование, а не восстановление)

логических цепей и связанных конструкций, проявляющихся уже в результате сознательной переработки сновидно— 'или фантазмическй измененных событий и персонажей, он обозначил как «вторичный процесс». Поясним это на простом примере. Если вы по ошибке назвали Катю Машей — это первичный процесс, вызванный каким-то смещением. Но если затем вы начинаете объяснять Кате, что сделали это случайно, «так как...» или «потому что...» — это уже вторичный процесс и нередко не вполне совпадающий с истинными причинами допущенной ошибки; и как бы вы ни убеждали Катю, что это «чистая случайность», она вам не очень поверит, особенно если ваши отношения с ней «эмоционально заряжены».

Особым смыслом в метапсихологии Фрейда наполняется понятие отрицания. В его интерпретации — в отрицании (особенно если оно чрезмерно эмоционально окрашено) всегда отчасти скрывается доказательство отрицаемого. У наших пациентов, например, мы нередко встречаемся с категорическим отрицанием любых негативных чувств в отношении родителей, но при более глубоком анализе (и без какой-либо стимуляции со стороны терапевта) «вдруг» неожиданно всплывает воспоминание о «давних» фантазиях на тему желательности смерти одного из родителей. И здесь я снова отошлю читателя к приложению — записи одной из реальных психоаналитических сессий с моей пациенткой.

Другим существенным компонентом концепции метапсихологии является чувство вины, без которой, как свидетельствует практика, «не обходится» ни одна из форм психических расстройств и без выявления и апелляции к которой, в большинстве случаев — не имеющей каких-либо (с точки зрения здравого смысла) значимых оснований, просто невозможно дать сколько-нибудь адекватную интерпретацию переживаний пациента, впрочем, как и многих социальных явлений при обращении к прикладному применению психоанализа.

Я еще раз повторю, что Фрейд неоднократно отмечал, что процессы бессознательного протекают вне времени, то есть в бессознательном все фиксируется, сохраняется и существует одновременно (или в «неопределенном времени»), не делясь на прошлое, настоящее и будущее. Это логически последовательное деление появляется только в сознательной сфере. И в силу этого забывание, по Фрейду, это не «стирание» следов, как это традиционно представляется, а снятие причинно-следственных и временных зависимостей. Но в связи с описанными свойствами (и пока неупомянутыми — неуничтожимостью бессознательного и его вневременностью) прошлое постоянно вторгается в настоящее (в сознание), но щ силу механизма вытеснения) проявляется не в| виде обычных воспоминаний, а в виде симптомов — психических нарушений, а также описок, оговорок, забываний, регулярном «терянии» одних и тех же вещей или повторяющихся сновидений, которые также относятся к симтомам.

Феномен психической реальности

Существенное значение в своих разработках Фрейд придавал феномену «психической реальности», которая отражает, а нередко — и замещает внешнюю, объективную, реальность, но никогда полностью не соответствует последней. В последующем в современной психологии на базе этого положения сформировались представления о «пристрастности сознания» и «субъективности восприятия», хотя последние все же существенно обедняют исходный смысл и содержание этого феномена.

Например, я уверен, что моя возлюбленная — самая прекрасная женщина на свете. И это моя психическая реальность, которую могут не разделять мои коллеги или друзья. Но вряд ли им удастся меня переубедить, какие бы рациональные мотивы они ни приводили. С аналогичной ситуацией мы сталкиваемся и в клинической практике: можно сколько угодно убеждать пациента, что его страдание, его подозрения или его чувство вины не имеет под собой никакой основы, — это будет исключительно наша точка зрения, а пациент будет чувствовать себя непонятым и разочарованным, ибо в его психической реальности все обстоит именно так, как он чувствует и понимает. Поэтому в психотерапии мы всегда работаем не с реальностью, а с психической реальностью пациента, какой бы искаженной, пугающей или даже отталкивающей она ни была.