Елена Блаватская. Интервью из Шамбалы
Шрифт:
Полковник фон Ган решил устроиться в той же самой гостинице, оставил в номере багаж, а затем вместе с дочерью отправился в ресторан поужинать. Ужин с задушевной беседой затянулся до глубокой ночи, но и этого им показалось недостаточно. Отец нанял экипаж, и они вдвоем поехали кататься по Лондону, любуясь из окон экипажа на красоты ночного города. Разговорам не было конца.
Елена рассказывала отцу про свой приезд в Европу, про Италию, где рассчитывала встретиться со знакомым человеком, но тот оказался в отъезде. В результате она решила подучиться, брала уроки у итальянской гадалки, но это ей не пригодилось. Потом она переехала в Париж, где познакомилась со многими литературными знаменитостями. Елена рассказывала, как изучала каббалу под руководством опытного раввина, и как один известный месмерист открыл в ней удивительную психическую одаренность, усердно
Отец внимательно слушал рассказ дочери, изредка задавая вопросы. Из всего, что он услышал от Елены, следовало, что весь круг общения и интересы дочери сводились к оккультным явлениям и были направлены в основном на познание и открытие для себя все тех же «чудес» и феноменов, которые она искала на Востоке. Больше всего ему не понравилось выявление у нее способностей для проведения спиритических сеансов.
– Я не буду углубляться в смысл спиритических сеансов и не стану спорить о том, в чем не разбираюсь. Я вообще не понимаю, зачем их проводят, хотя бы из чистого любопытства. На мой взгляд, это равносильно копанию в останках умерших. Общение с потусторонним миром опасно! Оно не несет жизненного потенциала, поэтому не станем об этом говорить. Скажи лучше, что с тобой произошло, когда ты мне писала последнее письмо? Оно меня очень напугало и расстроило, – осторожно подвел отец к наиболее важной для него теме.
– Да, действительно, в то время мне стало казаться, что для меня все кончено на этом свете и больше ничего хорошего уже не будет, я никому не нужна. Началась депрессия, паника в душе, и я попыталась подвести черту.
– Ты говоришь страшные вещи, Лоло. В твоем возрасте все только начинается, а не заканчивается. Извини, я тебя перебил, – вставил свое слово отец.
– Дело в том, – продолжила Елена, рукой сделав знак, мол, «все в порядке, не стоит извинений», – что графиня Багратион взяла меня с собой в Лондон на свой счет. Живя здесь, я обязана удовлетворять практически все ее пожелания и капризы. Она заточила меня в этот отель, где мы теперь живем, буквально в золотую клетку, и я, как птичка, целый день обязана петь, развлекая хозяина. Правда, мои обязанности, в отличие от птички, несколько иные: не петь, а целыми днями читать «Четьи-Минеи» и Библию. В конце концов, рабская зависимость и несвобода довели меня до той черты, что однажды я ускользнула от графини Багратион на мост Ватерлоо, испытывая сильное желание умереть, покончить одним махом со всем, что меня угнетало. Но взять на душу грех было тяжко. Только здесь я стала осознавать, что материальных источников к жизни у меня ни в России, ни в Европе нет. Сама достаточно заработать на жизнь я не смогу, так что надеяться не на что, а жить в полной зависимости от кого-то, даже от вас, папенька, всю жизнь невозможно. Это против моей природы. Кроме того, я не сделала главного, что искала на Востоке и в Европе: я не смогла обрести свой «камень» и упустила «Деву». Помните, я вам рассказывала об этих понятиях. Может быть, поэтому, в тот раз я не пыталась сопротивляться. Я смотрела на грязную воду текущей под мостом реки, но не могла сделать решительный шаг. С одной стороны, вода отталкивала меня своим холодом, а с другой – манила в свою бездну, привлекая уютом успокоения. И тут, в самый последний момент, когда я уже готова была сделать последнее движение, глядя
в черное зеркало воды, – передо мной возникла фигура моего Хранителя. Он появился с вытянутой вперед открытой ладонью, как бы останавливая меня, если бы я вдруг решила продолжить движение в его сторону. Я застыла на мосту как вкопанная и не могла оторвать взгляда от его глаз. Он стоял передо мной, как воин, держащий перед собой щит, потом начал со мной говорить.
– Что же такое мог он тебе сказать, что так на тебя подействовало? – спросил отец, боясь, как бы Елена не ушла в себя и не прекратила общение.
– Он сказал, что я слишком тороплюсь, пытаясь покинуть этот мир, делаю чудовищную ошибку, которую он не позволит мне совершить. Это только первые испытания, а сколько их еще будет впереди! Я должна многое преодолеть, только тогда я найду и «Камень», и «Деву».
– О каких испытаниях он говорил? – заволновался
– По большому счету их два. Одно из них, как он сказал, главное: каждый человек должен познать любовь, – многозначительно высказалась дочь. Отец, не меняя серьезного выражения лица, в знак согласия столь же многозначительно кивнул. – Второе испытание, которое служит уделом избранных и основным моим предназначением, зачем я послана на грешную Землю, это – слава.
Елена с наигранным высокомерием взглянула на отца, как бы подчеркивая величие своего предназначения. А тот, чуть не рассмеявшись, нашел в себе силы сдержать эмоции. С определенной долей иронии он посмотрел на дочь, не зная, успокаивать ее или лучше промолчать, чтобы она смогла выговориться. Ему следовало взвешивать каждое произнесенное слово, ведь Елена могла «вспыхнуть» по любому поводу. Как реагировать на ее виртуального Хранителя, что ей посоветовать и чем помочь? «Лучше принять Его как данность, – подумал отец, – и сожалеть, что ее Хранитель или, лучше сказать, Повелитель, не имеет реального тела, так как Он, вероятно, есть плод ее воображения и, пожалуй, единственный мужчина, которого она слушается и подчиняется беспрекословно». В то же время отец был благодарен духу, что тот нашел разумные слова, чтобы остановить вспышку временного безумия Елены. «Если бы все, что случилось на мосту, могло быть правдой, а не воображением дочери, – думал полковник фон Ган, – то я готов поверить в существование оккультизма, хотя ничего в нем не смыслю и полностью отрицаю».
Глава 20
Судьбоносная встреча
О том, что в двадцать лет начинается жизненный путь длиною в жизнь, который каждый выбирает сам. Остается только выбрать свое направление.
В день своего двадцатилетия, 12 августа 1851 года, Елена оделась понаряднее. На сей раз ей приглянулась бело-розовая гамма: шелковое белое платье с отделкой в мелкую розочку, белые туфли и небольшая соломенная шляпка, перевязанная розовой лентой с «почти» живой, выразительной розой. Посмотришь, глаз не оторвать, – словно сошла с обложки модного журнала.
Накануне они с отцом весь день посвятили модным магазинам и забрали у портнихи платье, заказанное специально по случаю дня рождения. К вечеру, усталые, но довольные, нагруженные свертками и шляпными коробками, они возвратились в гостиницу, чтобы с утра целиком отдаться во власть памятного дня и редкого мероприятия, уже несколько месяцев будоражившего город. Дело в том, что двадцатилетие Елены лет совпало с событием века – проведением в Лондоне Всемирной выставки. В сказочном Хрустальном дворце, выстроенном в Гайд-парке для этого мероприятия, разместились «плоды трудов всех наций», включая последние достижения науки и техники. В мае 1851-го королева Виктория торжественно открыла выставку, которая должна была продлиться до самого октября. Интерес к ней был огромен. До закрытия оставалось еще три месяца, а выставку уже посетило более трех миллионов человек. Пропустить такое значительное мероприятие было совершенно невозможно, а побывать на нем – не только престижно, но и познавательно. Поэтому они с отцом решили сначала отправиться в Гайд-парк, а вечером пойти в ресторан и отметить день рождения в узком кругу лондонских знакомых.
С раннего утра парк был полон народа. Разноцветная многонациональная толпа и делегации из разных стран спешили к стендам. То здесь, то там мелькали нарядные дамы, священники, господа в цилиндрах, чиновники в сюртуках, военные в мундирах, восточные люди в полосатых или золоченых халатах, индийцы в чалмах. К одному из павильонов нехотя плелись музыканты, едва передвигаясь под тяжестью сверкающих на солнце труб духовых инструментов. Повсюду на площадках и временных террасах с буфетами были установлены белые столики, между которыми сновали черные лакейские фраки. Вскоре заиграла музыка, и люди повеселели. Делегации из разных стран, выделяясь из толпы одинаковыми, специально пошитыми для выставки костюмами, – направлялись к своим павильонам.
Елена скользила взглядом по головам проходящих мимо людей, пытаясь выловить из толпы какое-нибудь знакомое лицо. Ее взгляд остановился на индийской делегации, как раз проходившей перед ней длинной колонной. Индусы, одетые в свои национальные одежды и белые тюрбаны на голове, выглядели довольно оригинально. Но тут ее глаза застыли на одном высоком, красивом члене делегации, индусе с длинными черными волосами и бородой. Казалось бы, что здесь особенного, ведь одежда с чалмой экзотична для Лондона, но для настоящего индуса вполне обыкновенна. Однако не это удивило Елену.