Эльфийская песнь
Шрифт:
– Возможно, – любезно согласился он.
Элайт распорядился, чтобы Данила передал свиток Вартайну, и только потом разрешил Балиндару убрать оружие. С глубоким вздохом облегчения наемник убрал меч в ножны и кивнул Моргалле, словно извиняясь перед ней. Бледный от бессильной ярости Вин Эшгроув отвел Моргаллу подальше от солдат, а потом бросился в темные заросли. Данила последовал за ним в надежде успокоить эльфа, обладающего немалой магической силой: кто знает, что творится у него в голове? Моргалла опустилась на обломок бревна в дальней части лагеря и принялась рисовать, яростно размахивая грифелем. Элайт подозвал своих
– Нельзя оставить им ни одного шанса, – решительно сказал эльф. – Балиндар, мой приказ остается в силе. Если лорд Танн попытается поступить по-своему, девчонка-дворф должна умереть. Арфист это понимает, так что и ты не забудь. А ты, – обратился он к другому человеку, – при первой же возможности украдешь волшебный перстень Танна и отдашь мне. Я не хочу, чтобы он подхватил своих драгоценных спутников и смылся.
– Я? – изумился его собеседник.
– Не стесняйся, – бросил Элайт. – Мы все здесь знаем, что ты опытный вор. Употреби свое мастерство на благо мне, и у меня не будет причин рассказывать об этом на каждом углу. Вряд ли тебя будут приглашать в салоны Глубоководья или на приемы леди Рейвентри, если узнают, что ты начинал карьеру уличным воришкой. Я понятно выражаюсь?
– Вполне, – с непривычным смирением ответил несчастный.
– Прекрасно. Зуд и ты, Цадик, ваша первая смена на страже. Остальные могут отдохнуть, насколько это возможно. Сдается мне, впереди у нас нелегкий путь.
В уединении арендованной виллы лорд Хьюн из Тезира наслаждался поздним ужином в компании двух высокопоставленных агентов Рыцарей Щита. Неожиданный поворот в обычной поездке в Глубоководье привел его почти в легкомысленное состояние. Первоначальная неприязнь к Гарнет испарилась без следа, поскольку действия колдуньи дали ему возможность с блеском провернуть в этом городе собственные темные дела. На родине Хьюн был мастером гильдии, а этот богатый северный город сулил дополнительную выгоду. Здесь недоставало только гильдий наемных убийц и воров, и Хьюн без устали старался исправить это упущение. На его счастье, Глубоководье имело слишком хороших правителей, чтобы в нем возникли сколько-нибудь могущественные организации преступников, которые могли бы помешать Хьюну.
Даже сиюминутные радости доставляли ему удовольствие: Хьюн наслаждался отличным супом из устриц и слушал отчет одного из своих лучших агентов. Перед ним сидел тощий и хитрый Амнит, известный всем остальным только под кличкой Ча-Чим; он никогда не разочаровывал своего хозяина.
– По твоему приказу купец, названный леди Тион Лордом Глубоководья, погиб от моей руки, – уверенно заявил Ча-Чим. – Я следил за ним по пути к дому волшебника Маарила и убил неподалеку. Никто не мог меня видеть, поскольку мало кто осмеливается подойти близко к Башне Дракона. Тело осталось лежать в Голубой Аллее. Если его отыщут, ни у кого не возникнет сомнений, что он угодил в одну из ловушек, расставленных колдуном в целях собственной безопасности.
Агент замолчал и вытащил из рукава сложенный лист бумаги:
– Вот это было обнаружено при купце. Я подумал, что тебе будет интересно взглянуть на рисунок.
Хьюн развернул бумагу и затрясся от смеха.
– Ба, да ему цены нет! Что же это за художник? Я бы нашел применение и сотне таких портретов!
– Я предвидел
– Прекрасно, прекрасно.
Лорд Хьюн кивнул слуге, тот отсчитал сумму, необходимую для оплаты работы печатника. За хорошую работу Хьюн подарил агенту одну из своих собственных, специально отчеканенных монет. Эти монеты давались в качестве награды за особо ценные услуги. Ча-Чим еще раз поклонился и вышел из комнаты с рисунком и золотом в руках.
Мастер гильдии довольно ухмыльнулся. Хотя ему было поручено лишь увеличить уличную преступность, он ничего не имел против того, чтобы помочь Гарнет сместить Хелбёна Арунсуна. Распространение карикатуры на архимага вызовет немало смеха и слухов, а это не может не понравиться могущественной колдунье.
– Друзья, давайте выпьем за Глубоководье, – с воодушевлением произнес мастер гильдии, поднимая кружку с элем. – И за тот день, когда этот город окончательно перейдет в наши руки.
Глава 9
Поздним вечером, когда все свободные от дежурства наемники уже спали, Данила и Вартайн снова достали свиток. Вин Эшгроув устроился неподалеку. Он молчал, но в огромных зеленых глазах все сильнее разгоралась тревога.
– Первая строфа разгадана, – наконец, заявил Вартайн. – Как мы и предполагали, ее содержание указывает на связь текста с заклятием бардов, наложенным в Серебристой Луне.
– Почему ты снова называешь эти строки первыми? – спросил Данила. – Ведь на пергаменте больше ничего нет!
– Пока нет.
Мастер загадок показал пальцем на неясные пятна, напоминавшие очертания слов. На глазах у изумленного Арфиста под первой строфой стали проявляться новые.
– Этот принцип не так уж редко встречается в сложных шарадах. В первой строке указано, что это лишь одна из семи отдельных загадок. Как только решается одна из них, проявляется следующая. Это намного усложняет задание.
– Так же, как и употребление сеспетианского наречия в ключе к свитку, – заметил Данила.
– Совершенно верно. Все это мелкие детали, но они дают нам штрихи к портрету автора. Он или она – или оно, если уж на то пошло, – весьма искусен в составлении загадок. Или это написано лингвистом, или сеспетианский язык был для него родным наречием. В этом случае нашему противнику должно быть не меньше трехсот лет.
– И это объясняет его интерес к эльфийскому артефакту. Триста лет – не так уж много для эльфа, – заметил Арфист, рассматривая проявившийся на пергаменте текст. – Что ты можешь сказать об этом?
Вартайн повернул свиток, чтобы лучше рассмотреть его в пляшущих бликах костра.
– Ответом на первые две строчки будет слово «мать». В загадках часто встречаются ссылки на родственные отношения. А вот упоминание душистого ясменника ставит меня в тупик, – признался Вартайн.
– Я смогу это объяснить, – слегка улыбнулся Данила. – Моя семья имеет отношение к торговле вином, и большая часть нашего состояния обязана своим происхождением именно этой травке. Она произрастает на Муншаезах и используется для приготовления весеннего вина, которое льется рекой на празднике Летнего Солнцестояния.