Эльфийский бык – 2
Шрифт:
В кастрюле громко булькнул кипяток.
– Свириденко точно такой шанс не упустит.
– М-да… как-то оно и вправду неоптимистично, – согласилась Таська. – С другой стороны…
– С другой стороны Свириденко явно придумал какую-то пакость. Причем, чувствую, такую, что конопля – это так… мелочи жизни.
– Ага… – Таська снова согласилась и добавила. – А еще нам одеть нечего!
– Тебя реально это волнует?
– Можно подумать, тебя нет. Ты зачем в картошку столько воды налила?
– От нервов!
– Ну да… так
Таська оттеснила от кастрюли и, подхватив ту, слила излишки воды. Потом споро закинула зажарку, добавила кусочек масла.
– …с платьями надо что-то да решать…
Глава 9. Где речь идет об исторических изысканиях и особенностях эльфийской моды
Самая животрепещущая проблема современной моды – это как натянуть мини-юбку на макси-задницу.
– О, глянь, – Бер почти с головой нырнул в огромный сундук, чтобы вытащить оттуда нечто… – Твой размерчик.
Нечто было весьма пыльным, трудноразличимого цвета и своеобразной формы.
– Так, держи… можешь примерить.
– Это что такое?
– Это аби, неуч. Своего рода однобортный кафтан… хотя здесь скорее что-то переходное, но для местечкового бала сойдет. Кстати, отличная сохранность, но к нему нужен жилет и кюлоты.
– Бер! Я это не надену.
– На меня не налезет, и по росту великовато. Это ты у нас длинный! – Бер снова нырнул в сундук, чтобы вытащить очередную тряпку. – Нам повезло, кюлоты тоже сохранились.
Он поднял очередную тряпку и расправил. Получились этакие весьма тесные с виду бриджи, но с пуговками. Некогда пуговки были обтянуты тканью, но за годы лежания в сундуке та треснула, и теперь в дыры выглядывало медное нутро.
– Чистый бархат! Будешь блистать! Ага… рубаха… знаешь, они и вправду были очень богаты.
– Вельяминовы?
Прикасаться к чужим бриджам Иван опасался. Впрочем, Бера не смутило и он аккуратно переложил находку на пол.
– Раньше одежда была ценностью и немалой. Её даже в завещаниях указывали. Особенно наряды из бархата там или атласа… это ж не современные ткани. Поэтому, что не снашивалось, то передавали. Младшим там родственникам или приживалкам… приживалам.
Пара желтоватых рубах.
– О! И жилеточка… а от них уходило слугам. Причем даже тряпье продавалось. Старьевщикам вон. Многие ткани, которые золотое шитье имели, сжигали, чтобы золото выплавить.
Жилеточка некогда, пожалуй, была роскошною. Иван даже оценил светлую ткань и сложный узор.
– И с цветочками… гвоздики – твоя тема.
– Это вьюнок.
– Да пофиг! Прикинь кафтанчик. Вань, ну не капризничай. Я вижу, что пыльный,
Иван все же накинул аби на плечи. Потом вздохнул и надел.
– Так?
– Вполне. Встань…
Ткань была пыльноватой, но отвращения это не вызывало. Иван слегка отряхнул кафтан, и из-под пыли проявился исконный темно-зеленый цвет. Правда, кое-где он выцвел, а метами пооблез, так, что появились еще не прорехи, но уже протертости.
– В плечах маловат, – пожаловался Иван, все же решившись надеть эту древность.
– Ничего. Ужмешься.
– Настолько – вряд ли. Перешивать разве что. И короткий какой-то… Панталоны эти мерить?
– Это кюлоты… к ним бы еще чулки. Ладно, давай дальше копать, авось чего еще отыщем. Чердак большой…
– А ты?
– А я… – Бер отряхнул руки и переместился ко второму сундуку. – Я верю в лучше… о! ты просто посмотри, это же… это же ж музейная ценность!
И на плечи накинул.
– Охабень, если не ошибаюсь, из камки!
– Чего?!
Больше всего эта штука походила на халат. Несомненно, когда-то очень и очень роскошный халат, потому что обычные не вышивают золотом. На темно-красной, винного оттенка ткани, а потому даже потускневшее за многие годы золото горело ярко.
– Погодь… сейчас. На от, подержи…
И весила эта штука прилично, а Бер уже нырнул в сундук с головой.
– Ферязь! – донесся радостный вопль. – Тут есть и ферязь! Вань, мы такую реконструкцию замутим! Полный улет!
– Я уже улетаю… Бер, тебя больше ничего не волнует?
– А чего? С коноплей, думаю, разрешение нам выправят. Ну, не нам, а Вельяминовым, но зуб даю, что государь наш император себя подводить под статью не станет. Так что успокойся. Да и в целом, сколь я понял, хрен Свириденко получит, магически модифицированный, а не Подкозельск.
Бер разогнулся, стукнувшись башкой о крышку сундука. И выругался.
– А эманации смерти? Не давят?
– Давят, конечно… но меня всю жизнь давят. Вань, у меня трое родных братьев и хренова туча двоюродных, каждый из которых норовил показать мне мое место, – Бер пытался вытащить из сундука что-то весьма большое, странного вида. – В школе тоже… и потом. Так что я привык, что на меня давят… можно сказать, обрел устойчивый иммунитет ко внешнему воздействию.
– Тяжко приходилось?
– Не то, чтобы совсем… ты глянь, какая красота! – Бер распрямил сверток. – Небось, под стазисом хранилась… думаю, не только она, иначе не уцелела бы.
Этот халат отличался от предыдущего интенсивно-золотым колером. Впрочем, шитье тоже имелось, как и мелкие камушки.
– Это ты называешь «уцелело»? – Иван с сомнением потрогал какой-то неестественно-длинный рукав, спускавшийся до самого подола. В рукаве виднелись откровенные дыры, да и в целом царь-халат производил удручающее впечатление.