Эльфийский бык 3

Демина Карина

– Это… оно… вообще какой марки?

Иван потрогал машину пальцем, искренне надеясь, что та развеется, или хотя бы внешность её престранная, нелепая даже, изменится. Но палец коснулся краски и железа.

Машина… была.

Была машина.

Она даже как-то на джип походила. Отдаленно. Такой вот болотно-зеленый, миниатюрный и явно беспородный.

– УАЗ это. Или грузо-пассажирский автомобиль повышенной проходимости, – дядя хлопнул машину по боку, и та задребезжала, чудом, кажется, не развалившись. – К слову, действительно самый универсальный и проходимый автомобиль.

Можешь поверить моему опыту.

Верить не хотелось.

Хотелось закрыть глаза и представить, что этого чуда… нет.

– Выносливый. Неприхотливый. Починить можно буквально на коленке…

Иван сглотнул. Перспектива чинить этого машиномонстра на коленке не вдохновляла.

– В свое время три таких вот УАЗика в стандартной комплектации на Эльбрус поднялись. Почти [4] .

– Может…

– Их уже больше шестидесяти лет выпускают…

– Заметно, что дизайн давно не обновляли, – не удержался Иван и дернул дверь. Дверь не поддалась. И со второго разу.

4

В августе 1974 года три совершенно стандартных (без лебёдок и противобуксовочных цепей) автомобиля УАЗ-469 во время испытательного пробега достигли ледника на горе Эльбрус на высоте 4200 метров.

– Бестолочь, – дядя нажал на ручку. – Бережнее с машиной надо… чинить отныне за свой счет будешь.

Внутри пахло свежей краской.

– Кузов открытый, под тентом, но можно снять. Четыре двери. Пять мест. Может перевозить до семи человек и сотню килограмм багажа. Или, если вас двух дураков, то и больше полутонны возьмет.

– А как тут… – Иван опустился на водительское сиденье. – Где тут…

Панели активации он не видел. Да и вообще выглядело все довольно примитивненько. Круг спидометра. И второй еще… какой-то круг.

– Ключи, – дядя протянул связку. – Не потеряй. Напрямую тоже можно, но чуется, ты до этаких высот еще не дорос.

– Сколько ему лет?

– Лет? Да двадцать точно будет, так-то не знаю… из части списывали, я и прибрал в свое время. Решил, что пригодится… он еще хороший. Пробег мизерный. Движок ребятки перебрали. Кузов подлатали, покрасили… еще двадцать лет протянет.

Не приведи боже.

Ключом в дырку удалось попасть не сразу, зато хоть завелся этот монстр автомобильной промышленности с первой попытки. Мотор прокашлялся, заурчал. В кабине запахло бензином.

– А где тут… климат…

– Климат-контроля нет, – с радостью ответил дядюшка. – Кондиционера тоже. И подогрева сидений. И навигации спутниковой…

– Вот…

Иван высказался бы, но в зеркальце, что висело под самым носом, заменяя систему кругового обзора, отразило насмешливую улыбку дяди. Думает, что Иван не справится?

Ждет, что не справится?

И тогда-то он, князь Кошкин, окончательно убедится, что Иван… кто? Слабак? И бестолочь? И ни на что не годен, кроме как на балах голым задом сверкать? Долго же ему этот маскарад вспоминать станут…

– Спасибо, – Иван заглушил

двигатель. – Я… не опозорю.

– Постарайся уж, – дядюшка произнес это серьезно.

Захотелось выпрямиться и… голова ударилась о низкий потолок, благо, мягкий.

– Машину не разломай, – Кошкин выскользнул из этого недоразумения на колесах. – И конспекты захвати.

– Какие?

– Какие есть, такие и захвати… пригодятся.

Пожалуй, к этому совету Иван бы и прислушался, вот только с конспектами у него было тяжко. В смысле, как-то он честно пробовал писать их, на первом курсе еще. Пытался и на втором. А на третьем оказалось, что проще попросить кого, чтоб дали сфоткать.

Или заплатить на худой конец.

Деньги решали, если не все проблемы, то очень и очень многие.

Вот и остались у него лишь «Основы почвоведения», преподаватель которых отличался редкостной занудностью и требовал для допуска лишь рукописные конспекты, и «Основы права».

Впрочем… какая разница?

Ноут он возьмет.

Зарядку. Телефон. Ну и прочие личные вещи, которые горничные еще вчера собирать начали. Так что Иван окончательно успокоился. Забросил в автобусик выданный дядей рюкзак, сунул сапоги и вытер руки. Сердце отчего-то колотилось…

Да и в целом ощущения были престранными. Впрочем, их Иван отодвинул, поскольку недосуг. Надо было еще загрузиться, заехать за Волотовым – хоть в чем-то свезло – и выбраться из Петербурга до того, как дороги станут. А дальше…

Он все рассчитал, так что к вечеру доберутся.

– Маруся! – Аленкин вопль распугал кур и воробьев, которых было куда как больше. Менельтор и тот поднял тяжелую свою голову, но убедившись, что опасности нет, вернулся к мешку с травой. Только вздохнул препечально, будто и это нехитрое действо – жевание травы – доставляло ему мучения.

Маруся, хлопнув быка по морде, заставила его отступить и траву вытряхнула в кормушку.

– Чего? Опять хандрит? – Аленка с легкостью перемахнула через ограду.

– И снова.

– Может, его на лужок вывести?

Менельтор чуть дернул ухом и уставился на Аленку с ужасом, всем видом показывая, сколь оскорбительно подобное предложение.

– Поняла я, поняла, – отмахнулась Аленка. – Слушай… тебе тоже кажется, что он нас понимает.

– Понимает, – Маруся стряхнула с золотистого рога пылинку и бык радостно наклонил голову, требуя почесать за ушком. С другой стороны ограды раздалось возмущенное мычание. – Еще как понимает…

За ухо она дернула.

Но и почесала.

– Скотина… – Маруся собрала мешок. – Вот… что с тобой делать-то?

Менельтор сделал вид, что как раз именно теперь он чудесную способность понимания утратил. И вовсе всецело увлечен то ли поздним завтраком, то ли ранним обедом.

– Жрешь ты за троих. Пастись, как нормальная скотина, не желаешь… а толку от тебя?

Мычание с другое стороны ограды окрасилось иными нотами, одобрительными. Яшка, к брату относившийся с привычною ревностью, даже на задние ноги привстал. А передние на ограду и примостил, и голову вытянул.