Эльфийский Камень Сна
Шрифт:
Затем он склонил голову и заиграл, как она просила его, — легкие прикосновения к струнам становились все решительнее, откликаясь эхом из глубин долины Кера и вызывая бешеный лай у далеких гончих. Музыка поглотила все голоса, наполнила воздух и сердце Арафели, и та уже не ощущала дрожи и неуверенности в его руках. Она слушала и почти забыла, которая луна светила на них, ибо так много времени миновало с тех пор, как в Элдвуде звучала последняя песня, исполненная с такой нежностью и нездешностью.
Фиан точно ощущал на себе чары, от которых дыхание ветра
А потом он вдруг яростно перебрал струны, и музыка превратилась в дерзкую песнь, непривычную для ее ушей.
В нее вкрался диссонанс — злорадный голос псов заглушил музыку и перебил ее мелодию. Арафель поднялась, чувствуя их приближение. Руки арфиста безвольно опустились. Внизу, в зарослях послышался шум и цокот лошадиных подков.
Фиан вскочил, отложив арфу, и выхватил из-за пояса маленький кинжал. Арафель вздрогнула при виде этого клинка, пропитанного горьким привкусом железа.
— Нет, — невольно вырвалось у нее, ибо она всеми силами души не хотела этого, и она остановила его руку. Покорно он опустил оружие в ножны.
А потом из темноты деревьев на них обрушились гончие и всадники — свора черных подобострастных псов и двое могучих лошадей, цокающих среди них. От восседавших на них мужчин разило железом, которое страшно блестело в лунном свете. Псы, заливаясь лаем, хлынули на скалу и вдруг откатились обратно, рассыпавшись яростным кругом. Они выли и ежились от страха, шерсть вставала дыбом на их загривках от того, что они увидели. Всадники стегали их плетками, но лошади под ними пятились и ржали от шпор, и они не могли заставить двинуться вперед ни лошадей, ни гончих.
Арафель стояла, оперев ногу о скалу, и с холодным любопытством наблюдала за этой неразберихой из людей и животных. Они казались ей мрачнее, жестче и свирепее, чем те изгои, которых ей доводилось встречать, и снаряжение их было странным — скалящаяся волчья голова. Она не могла припомнить этой эмблемы, но ее мало заботили обычаи этих посетителей, еще меньше, чем предшествовавших изгоев.
На склоне появился третий всадник, могучий и крикливый, и он, хлеща свою неповинующуюся лошадь, поднялся выше первых двоих, до самого гребня холма перед скалой, и следовавшие за ним всадники, немало из которых были вооружены луками, тоже добрались до середины склона. Предводитель отъехал в сторону и поднял руку, и луки натянулись, целясь в арфиста и Арафель.
— Стой, — промолвила она.
Но рука воина не упала, она лишь медленно опустилась. Он уставился на Арафель, и она легко поднялась на скалу, чтобы поближе рассмотреть этого всадника на высокой черной лошади. Лошадь внезапно попятилась, и он пришпорил ее и жестко хлестнул кнутом, но так и не отдал приказа своим людям, словно скулящие псы и дрожащие лошади наконец заставили его увидеть то, что было перед ним.
— Прочь отсюда! — закричал он таким голосом, от которого могла содрогнуться земля. — Прочь! Или я проучу
— Проучишь? Меня? — Арафель легко спустилась на землю и взяла за руку арфиста. — Не из-за него ли ты явился сюда и поднял весь этот шум?
— Мой арфист — вор, — промолвил господин. — Отойди в сторону, ведьма. Такие, как ты, тоже подвластны огню и железу.
Теперь ей и вправду показался не по нраву меч и стрелы с железными наконечниками, которые по первому же слову этого человека могли быть пущены в ход. Однако она не отпускала руки Фиана, хорошо понимая, что они сделают с ним одним.
— Но он принадлежит мне, господин людей. Если бы арфист доставлял тебе радость, вряд ли ты стал бы его преследовать. А мне он в великую радость, ибо давным-давно не было у меня такого приятного спутника в Элдвуде. Бери арфу, мальчик, и уходи отсюда. Я поговорю с этим грубым человеком.
— Стоять! — закричал господин, но Фиан схватил в руки арфу и бросился прочь.
Просвистела стрела — юноша метнулся в сторону, и арфа со страшным звоном упала на склон. Он мог бы оставить ее, но он начал карабкаться за ней, и это была его ошибка. Мгновенно их окружили лучники с нацеленными на них стрелами.
— Не делай этого, — просто сказала Арафель господину.
— Что мое, то мое, — он удерживал лошадь на месте, держа меч поднятым, готовый в любое мгновение дать сигнал своим стрелкам. — Арфа и арфист мои. И ты глубоко ошибаешься, если считаешь, что твои слова для меня что-нибудь значат. Я накажу и его, и тебя за твою дерзость.
Разумнее всего было уйти, Арафель это и сделала. Но сделав несколько шагов и остановившись рядом с Фианом, она обернулась в блеске луны.
— Я хочу узнать твое имя, господин людей, если ты не боишься моего проклятия.
Так она подшутила над ним, чтобы его люди видели страх своего господина.
— Эвальд из Кер Велла, — ответил он презрительно и не колеблясь, хоть и понимал, кто перед ним. — А твое, ведьма?
— Зови меня, как хочешь, господин, — никогда еще во времена людей она не являлась им в своем истинном обличье, но гнев охватывал ее все сильнее. — И запомни, эти леса не созданы для того, чтобы в них травить людей, и твой арфист больше тебе не принадлежит. Уходи и будь благодарен. С людей довольно долины Кера. А если она тебе не нравится, приведи ее в порядок. А границы Элдвуда переступать не смей.
Господин закусил свой ус и еще крепче сжал меч, но натянутая тетива у лучников уже ослабла, и стрелы глядели в грязь. Страх стоял в глазах лучников, а всадники, прибывшие первыми, подались назад: у свободных было меньше самообладания, чем у холопов.
— Ты забрала то, что принадлежит мне, — продолжал настаивать господин, хоть его лошадь и пыталась податься назад.
— Да, я поступила так. Иди, Фиан. Иди спокойно.
— Ты забрала то, что принадлежит мне, — снова прокричал господин долины. — Так значит ты не только ведьма, но и воровка? Ты должна заплатить мне за него.