Эльфийский лорд
Шрифт:
Сэши, сияя от счастья, вручила фиалки леди Лидиэли для преобразования, а потом, к еще большему изумлению Реннати, поделилась полученными сладостями с остальными детьми, пока те ожидали своей очереди. Ну да, если бы она съела это все сама, у нее наверняка разболелся бы живот. Но всякий иной ребенок, каких до сих пор приходилось видеть Реннати, тут же сунул бы угощение в рот и слопал его как можно быстрее, даже с риском объесться и заболеть — ибо, скорее всего, ему давным-давно уже не случалось пробовать ничего вкусного.
В общем, вокруг творилось что-то невероятное.
Когда
Все они были далеко не новые; сразу было видно, что эту площадку соорудили давно. И вовсе не для того, чтобы одурачить Реннати и ввести ее в заблуждение.
«Как будто мое мнение, мнение смертной, может хоть что-то значить!» Но, похоже, для леди Лидиэли оно и вправду что-то значило.
Леди Лидиэль посмотрела на Реннати с насмешливой улыбкой.
— Ну так? — поинтересовалась она.
Реннати бросало то в холод, то в жар, и что-то звенело в ушах.
— Что.., что это за место? — едва ворочая языком, произнесла она.
— А! Это и вправду хороший вопрос. — Леди Лидиэль взяла Реннати за руку, словно та приходилась ей давней подругой. — Давай-ка вернемся в усадьбу. Думаю, тебе не помешало бы чего-нибудь выпить, чтобы прийти в себя.
Потом у тебя наверняка появится еще больше вопросов.
А я постараюсь на них ответить.
В какой-то момент Реннати самой показалось, что у нее никогда не закончатся вопросы. А леди Лидиэль терпеливо отвечала на них, на все до единого. Они сидели друг напротив друга за маленьким столиком на одной из террас.
Реннати съела предложенные лакомства, но от волнения даже не почувствовала их вкуса; ей поднесли что-то выпить, но Реннати обратила на напиток не больше внимания, чем на обычную воду; она сидела за одним столом с эльфийской леди, словно сама была эльфийкой. Сад, растущий перед террасой, был залит солнечным светом, а собеседниц защищал от палящих лучей навес из узорчатого льна. В саду работали несколько женщин — просто-таки живое воплощение сельского покоя. Они были одеты добротно и практично, в обтягивающие брюки, длинные, свободные льняные туники и шляпы с широкими полями — для защиты от солнца.
– И ни одного надсмотрщика вокруг.
Постепенно до Реннати начало доходить, что же именно защищает здесь семейство лорда Киртиана. И тогда она осознала всю чудовищность своего предательства. Если бы Реннати была в состоянии плакать, она непременно бы заплакала. Она рухнула бы ничком и завыла от боли — из-за того, какой вред она причинила этим поразительным эльфийским лордам и людям, которых они опекали. Реннати едва не задохнулась от непролитых слез — так сильно у нее перехватило дыхание. Но ее так долго отучали плакать, что даже теперь она ничего не могла с собой поделать. Наложницы не плачут. Это портит их внешность и раздражает хозяев.
Но Реннати низверглась в самую пучину отчаяния, и она
Она соскользнула со стула и опустилась на колени.
А потом ничком распростерлась на каменном полу террасы, не смея поднять глаз на леди, чтобы не рассыпаться на тысячу кусочков от стыда.
— А! — мягко произнесла леди. — Теперь ты понимаешь.
Реннати было трудно. Трудно говорить. Трудно проталкивать слова сквозь горло, стиснутое виной и болью.
— Да.
Это было все, на что ее хватило.
— Что ж, теперь у меня будут вопросы к тебе, — сказала леди Лидиэль, и по голосу ее было ясно, что она твердо намерена получить ответы.
У Реннати не было сил взглянуть в лицо той, кого она так гнусно предала, и потому она осталась лежать, распростершись на каменном полу террасы, и стала судорожно, прерывисто рассказывать обо всем светло-серой плите, в которую уткнулась носом. Леди расспрашивала девушку так же долго, как перед этим Реннати расспрашивала ее саму; она вытянула из Реннати все, что касалось истории ее жизни и ее сделки с леди Трианой, вытянула мягко, но непреклонно.
Казалось, это будет длиться вечно. Когда Реннати наконец-то завершила свой рассказ, ее покинули все чувства, Кроме боли. Теперь леди Лидиэль знает о ней все до последней капли, и, конечно же, наказание, которого девушка так жаждала, не замедлит последовать.
В конце концов леди устало вздохнула:
— Вставай, дитя, и сядь, чтобы с тобой можно было поговорить нормально.
Реннати не могла пошевелиться — и тогда ее мгновение спустя пошевелили. То есть сдвинули с места. Леди Лидиэль просто подхватила ее под руки, подняла и усадила обратно в кресло — так легко, словно Реннати была легче пушинки. Возможно, для леди она и вправду была ненамного тяжелее пушинки. Лидиэль наверняка была искушена в эльфийской магии, а откуда Реннати знать, на что способна магия и на что не способна?
— Итак, — сказала леди, — ты понимаешь, что ты натворила. Готова ли ты исправить причиненный вред?
Реннати казалось, будто взгляд леди проникает ей в самую душу.
Теперь у девушки из всех чувств осталось лишь одно — надежда. Она пробилась через гнетущее беспросветное отчаяние и чуть-чуть ослабила оковы, стискивающие ее горло, так что Реннати стала дышать немного свободнее. Девушка молча кивнула.
И леди Лидиэль, изъясняясь кратко и точно, объяснила Реннати, что та должна будет делать. И Реннати согласилась, не возразив ни единым словом и даже не спросив, что с ней произойдет в тот неминуемый момент, когда она станет не нужна.
День выдался долгий и очень трудный, и большую его часть пришлось провести в седле, а потому к тому моменту, когда с Киртианом связалась мать, он уже был здорово вымотан.
До сих пор кампания против молодых лордов ничем не походила на ту тяжкую, упорную битву, которую Киртиану вроде как полагалось вести. В действительности же, если бы не свидетельства в виде опустошенных поместий, сожженных и разрушенных усадеб, полей, поросших сорняками, Киртиан заподозрил бы, что это какой-то фарс.