Эльфийское жертвоприношение
Шрифт:
Пока я радовалась Барток скрылся за дверью и вернулся с верёвкой серебристого цвета в руках. Молча, даже не посмотрев на меня, прошёл к пленнику.
— Барток! Прости меня. Я виновата. Но виновата я одна. Зачем ему такие муки? Отпусти его. Ради нашей дружбы… ради меня.
Он бросил быстрый взгляд в мою сторону, и на доли секунды мне показалось, что вернулся тот Барток, которого я знала. Но только показалось. Он все также неприязненно смотрел на меня, как будто мог измараться в чём-то очень неприличном. Он с силой затянул верёвки на запястьях за спиной Танна и приступил к
— Барток! Скажи хоть слово! Отругай меня за всё: за то, что сбежала, за то, что не распознала сразу твоих истинных чувств, за то, что не осталась с тобой! — плечи Бартока напряглись. — Только не молчи! Прошу тебя! Поговори со мной.
Он обернулся и… опрокинул кружку с водой! Мало того, что я её и так не достану, так теперь и надежды даже не осталось. Вот и вся многолетняя дружба. Была… да вся вышла. А Барток отвернулся и вышел, заперев за собой дверь.
Я дождалась, когда стихнут удаляющиеся шаги, опустилась на колени, ноги меня больше не держали. Я тихонечко позвала:
— Танн, ТАНН!
Ответом мне была тишина. О том, что он жив свидетельствовала только грудная клетка изредка подымавшаяся и опускавшаяся. Главное, что живой, а то, что без сознания пустяки. Выберусь отсюда и его подлечат лучшие врачи империи. Для спасения его жизни можно и побыть женой этого гада. Как только оправиться Танн, можно будет что-то придумать. Развеситесь, после подписания документа, уже будет нельзя, но смерть никто не отменял. И уже будет неважно мою смерть или Шликара.
Закрыла глаза и провалилась в блаженную тьму. Но просто раствориться в ней мне не дал мой эльф. Я протянула к нему руки. Если до этого он нуждался во мне, то сейчас он нужен был мне. Только опять я не смогла дотронуться до него. Зато я узнала почему. Он смотрел на меня через резное окно, которое размером было локтей десять в высоту и локтей шесть в ширину. Резная рама была из тёмного дерева, украшенного позолотой. Очень красивое и старинное. Такое же я видела у нас в сокровищнице. Может, мне и не надо было никуда идти, у меня всё было рядом?!
Я прижала ладони к стеклу, а с той стороны на то же место прижал свои изящные ладони эльф. На тонких пальцах было несколько украшений из серебра с драгоценными камнями, сочетавшиеся с серо-серебристым нарядом эльфа. 'Мне нужна помощь, я одна не справлюсь!' — обратилась я к красивому, как Боги, эльфу. 'Ты сильная, ты все трудности преодолеешь! И ты уже совсем рядом! Держись!' Из моих глаз против моей воли потекли слезы. Чтобы скрыть слабость я прильнула к стеклу лбом. То же самое сделал эльф. 'Мне очень хочется оказаться рядом и я сделаю для этого всё, что в моих силах', - прозвучал в моей голове мелодичный голос. Я подняла голову, а прекрасный эльф со всей силы ударил стекло, но оно не поддалось. 'Хороший мастер делал'. 'Лучший', - подтвердил эльф. Дальше мы стояли молча, я смотрела в его глаза и видела бескрайнее голубое небо.
Очнулась от того, что меня кто-то звал, и я опять не спросила, как же зовут прекрасного эльфа. Что же это такое, нормально сознание потерять не дают! Разлепила веки и не поверила своим глазам: Танн был повернут лицом ко мне, его синие глаза излучали тревогу, а с разбитых
— ТАНН!!! Ты жив, спасибо Лания, что услышала меня! Ты как? Сильно ранен, двигаться можешь?
Ответом мне послужил кивок. Танн перевернулся набок и сел! После чего поразил меня развязанными руками.
— Ты смог порвать верёвку?! — изумилась я.
Танн удивлённо повернулся назад и достал верёвку, покрутил её перед свои носом и выдал ввергший меня в замешательство ответ:
— Она не была завязана, просто намотана на руки и все. Когда я встал он упала. Да-а, не умеют здесь связывать пленников, — и приступил к развязыванию верёвки на ногах.
Возился он довольно долго, после чего сказал:
— Странно как.
— Что странно?
— Странно то, что ноги завязаны на совесть, еле распутал.
Барток не мог хорошо связать ноги, но при этом совсем не связать руки. И я это хорошо знала — мы в детстве втроём с его сестрой устраивали соревнования по количеству и качеству завязанных узлов и он всегда был на пять узлов впереди меня и на семь Рисану. Тогда же каким образом он проморгал важнейший узел в его жизни?! Если только… и тут меня осенило! Он не мог не завязать! Он специально оставил руки Танна свободными! Ох, Барток! Спасибо тебе! Я у тебя в неоплатном долгу. Только знать бы ещё зачем ты воду разлил, потому что пить хочется нестерпимо. Да и зачем ты связался с этим Шликаром? Но для себя я решила, что когда буду рассказывать отцу о происшествии о нём не пророню ни слова. Думаю будет справедливо.
При попытки встать Танн издал едва слышный стон и поморщился.
— Куда ты собрался. Лежи и не двигайся. Плохо, что я тебя перевязать не могу, — вздохнула.
Танн посмотрел на меня как на ненормальную, только что костяшками пальцев по лбу не постучал.
— Голова не только для того, чтоб шляпки носить, — и посмотрев на меня добавил, — или волосы в косы заплетать.
— Конечно не для этого! Я в неё ем!
— Нашла время шутить. Расскажи лучше, как мы здесь с тобой оказались. Големов я помню и камень, от которого не успел увернуться тоже. Ты сильно ушиблась, когда упала?
— А что тебе рассказывать? Я не намного больше тебя помню. Когда ты упал, меня почти сразу поймала эта глыба неотёсанного камня и дальше я тоже ничего не помню. Очнулась уже здесь. Встретила знакомых. Вот и вся история.
О том, что у меня поломано несколько рёбер и я не могу вздохнуть, решила умолчать. Нечего ещё и это на него взваливать, сам еле держится.
— То есть кроме меня ты ещё кого-то встретила или я у тебя в глазах двоюсь, что ты ко мне на 'вы'? — попытался он пошутить.
Вот прям придворный шут! А вообще при дворе это моя роль, только поймать меня пока никто не может. Но это пока, а вот как поймают, столько на меня посыплется!
Танн уже подполз ко мне и ковырялся в замке на щиколотке.
— Что ты молчишь! Говори, кого видела, — пропыхтел он, пытаясь сковырнуть замок.
— Шликара. И Бартока, — мой голос дрогнул на последнем слове и я отвернулась, чтобы Танн не увидел мои глаза, которые были на мокром месте. Хорошо, что темно и разглядеть трудно.