Элианна, подарок бога
Шрифт:
— Алло…
— It’s me, — робко сказала она. — Can I come over? (Это я. Могу я зайти?)
— Sure…
Я выглянул в окно. На улице Миша отъезжал с парковки на своем трижды латаном-перелатаном «понтиаке», а на его место, всхрапывая мотором, уже парковался ее синий монстр. Эли, я понял, стояла тут давно и, как только увидела, что Миша вышел из дома, позвонила с угла, из уличного телефона-автомата.
Но теперь мы уже не теряли время на чтение следующих глав моего нетленного «романа века». Как сказано у непревзойденного Исаака Бабеля: «Я не знаю, когда она успевала снять перчатки». Едва я закрыл за Эли входную дверь (на этот раз двумя поворотами
Я вспомнил, что Элианна на иврите
— I have only twenty six minutes to my lessons in my University, — шепнула она. (У меня только двадцать шесть минут до занятий в университете.)
Так началась эта игра в «кошки-мышки» с ее по-немецки настырным еврейским отцом. Очень скоро он просек сексуальные эскапады своей распутной дочери и стал выслеживать ее у меня до и после занятий в Business school Колумбийского университета. И первый раз ему это удалось довольно легко — по ее синему «шевроле-корвету». Обнаружив его на 189-й улице, мистер Давидзон уже наверняка знал, где его дочь, и вновь ломился в мою дверь. Но на этот раз я нашел противоядие. Подтянув телефон на всю длину провода поближе к входной двери, я, не снимая трубку, набрал на скрипучем диске «011» и закричал нарочито испуганно:
— Police! Help! Somebody is breaking my door! My name? I am Vadim Dvorkin! My address? It’s 350 West 189 Street, apartment 4K… (Полиция! Помогите! Кто-то ломится в мою дверь! Как меня звать? Я Вадим Дворкин! Мой адрес? 350 Вест 189 стрит, квартира 4К…)
В ту же минуту мистера Давидзона как ветром сдуло.
Мы с Эли осторожно выглянули в окно.
Мигая аварийными огнями, черный «мерседес-бенц 560 SEL» упрямо стоял напротив парадной двери моего дома.
— I have to go, — горестно сказала Эли. — Я должна идти.
— Откуда он знает мой адрес?
— Я дура, — призналась она. — Когда ты позвонил и продиктовал свой адрес — помнишь? — я так спешила к тебе, что оставила эту записку на столе.
— Как же ты меня нашла? — Ну, я же в бизнес-скул, у меня хорошая память…
11
Это был очередной вечер нашего Культурного центра в синагоге на 72-й стрит. Поскольку сарафанное радио и «Новое русское слово» разнесли по кругам русской эмиграции восторги о нашем первом вечере, зал был не просто переполнен — люди стояли даже вдоль стен! Но я приготовил им совсем другую программу.
Арнольд Басов, в прошлом звукорежиссер Киевской киностудии, включил «Хава Нагилу». Прослушав первые такты, я жестом дал ему знак смикшировать звук и сказал в микрофон:
— Добрый вечер, друзья! Сегодня у нас необычный вечер. Сегодня в зале сидят Дэвид Харрис, которого вы все знаете по Вене и Риму… Подождите аплодировать. Рядом с ним Людмила Торн из «Дома Свободы», Эстер Рутберг из «Юнайтед Джуиш Апил» и Грета Шитакес, моя и ваша ведущая из НАЙАНЫ. И здесь же ребе Кугел, директор этой синагоги, который не понимает по-русски, но я посадил к нему Элианну Давидзон, она ему все переведет. А теперь можете им поаплодировать, потому что это
Зал охотно зааплодировал, гости принужденно встали и поклонились залу.
— А сейчас, — сказал я со сцены, — как президент Культурного центра, которого вы сами выбрали, я хочу открыто и честно сказать нашим гостям, что все, что вы рассказывали им в ХИАСе, в Американском посольстве и в НАЙАНЕ о бедственном положении евреев в СССР, — чистая ложь!
Зал возмущенно загудел, послышались голоса:
— Как ты смеешь? Негодяй! Предатель! Вон со сцены!
Я поднял руку:
— Одну минуту! Сейчас я вам докажу, что быть евреем здесь, в Америке, куда труднее, чем в СССР. Здесь, чтобы быть евреем, нужно ходить в синагогу, соблюдать еврейские праздники и, конечно, сделать себе обрезание. Иначе кто будет считать вас евреем? А в Советском Союзе? Если у вас папа или мама евреи — всё, вы уже еврей на всю жизнь, даже обрезание делать необязательно! Есть у вас обрезание или нет, знаете вы идиш или не знаете, соблюдаете субботу или не соблюдаете — неважно, всё равно вы еврей, и всё тут!..
Зал успокоился — понял, что я их развел.
— Правда, — сказал я, — некоторые пытаются уйти от своего еврейства, меняют фамилии, имена и отчества, и в паспорте, в графе «национальность», им за большую взятку пишут в милиции, что они русские, украинцы или даже узбеки. Но это не помогает. Потому что есть у нас такая поговорка: бьют не по паспорту, бьют по морде. А поговорки, как вы знаете, это выражение народного опыта. Представьте, какой опыт мордобоя нужно было схлопотать, чтобы родилась такая поговорка!
Тут Басов, сидя у магнитофона, включил «Эх, дубинушка, ухнем!».
Зал засмеялся.
Переждав первый куплет, я снова дал Арику знак смикшировать звук и продолжил:
— Я вам больше скажу! Однажды моя сестра ехала автобусом с работы. Это было в центре Москвы, на Ленинградском проспекте, в пять часов дня. Сидя в автобусе, моя сестра достала из сумки книжку Баха Jonathan Livingston Seagull, «Чайка по имени Левингстон», и стала читать. И вдруг сидевший рядом хмельной мужик толкнул ее локтем в бок и сказал на весь автобус: «Видали, бля! Жидовские книжки тут читает! Ты вали в свой Израиль жидовские книжки читать! А у нас тут нехер ваши жидовские книжки читать, тут вам не библиотека!»
Сестра пересела на другое место, но мужик двинулся за ней и стал толкать ее в спину, крича на весь автобус: «Вот жидовье! Пошла отсюда! Там будешь свои жидовские книжки читать!»
Был полный автобус пассажиров, но никто не заметил, что у нее в руках не еврейская книжка, а английская. Так он и вытолкал ее из автобуса. Так что, как видите, даже англичанин может в СССР стать евреем, если будет на людях английские книжки читать…
Басов включил советскую эстрадную песню: «Не повторяется такое никогда…», и зал опять засмеялся.
— Нет! Это неправда! — прокомментировал я. — Еще как повторяется! В Киеве мой приятель ехал в трамвае, и на остановке в трамвай вошла женщина с собачкой. А собачка, извините, вдруг взяла и пописала. Пассажиры стали возмущаться — безобразие, почему разрешают в трамвае с собаками ездить? И тут поднимается один мужик и говорит: «Та шо вы шумите? Якшо мы жiдов терпiм, шо воны з нами iздят, так собак тiм бiлше можно терпеть!»
А теперь подумайте, кто в такой обстановке может не только жить, но стать победителем и народным любимцем?..