Элирм VII
Шрифт:
— Не в битве со временем. Оно размывает прошлое. Ослабляет его.
— Ты мне еще порассказывай. Уж я-то знаю о времени побольше тебя.
— Не думаю, — тяжело выдохнула титанида. — Знаю, я не нравлюсь тебе…
— Потому что ведешь себя как последняя сука! Предала его на ровном месте и из-за чего? Из-за какого-то гребаного артефакта?
— Все не так просто, как тебе кажется. И я бы объяснила, будь у нас больше времени, но…
— Да ради всего святого, заткнитесь! Мы мне мешаете сосредоточиться! — проорал Август, продолжая
— Идеально, — спустя секунду кивнула она. — Осталось еще две, и тут мы закончили.
— О-оу, — с нескрываемым удовольствием усмехнулся мегалодон. — А вот теперь господин Эо в отчаянии. Вот-вот выйдет.
— Проклятье… — отбросив в сторону реостат, генерал подошел вплотную к титану. — Я хочу войти в чертоги. Навестить его хотя бы на пару часов.
— Нет.
— Нет? — в глазах игва вспыхнула ярость. — А что если я все тут к чертям разнесу? Выверну твою гребаную тушу наизнанку вместе с реактором и всеми резервными источниками питания?
Не дождавшись ответа, Гундахар толкнул Диедарниса в грудь, но тот был все равно что стальной монолит. Несокрушимая скала, которую невозможно было сдвинуть с места даже на миллиметр.
Однако рыцаря смерти это не остановило. Вскинув излюбленное оружие, он с размаху ударил им противника по лицу, но и это не помогло — словно стеклянный, криолитовый кол разлетелся на тысячи острых фрагментов.
— Я уважаю тебя, генерал, но не боюсь. Поэтому делай, что хочешь, но к Эо О’Вайоми никто не войдет. Он должен заслужить то, что получит. Сам. Один. Без посторонней помощи. И ты лучше беспокойся не о нем… — мегалодон многозначительно кивнул на экран, где прямо сейчас показатели стихиалия из красной зоны перешли в оранжевую. — А о том, как вернуться и защитить Тэю.
— Мне нужны имена, — спустя десяток секунд ответил игв. — Всех шпионов Небесного Доминиона, что были приставлены к ней.
— Ты не в том положении, чтобы торговаться. Но так уж и быть, список имен у тебя будет.
Титан неожиданно пошатнулся. Его взгляд на мгновение остекленел, а ноги стали подкашиваться, словно он вот-вот потеряет сознание.
— Так… — с некоторой долей растерянности в голосе произнес он. Материализовал один из гидроскафандров первых людей, развернул виртуальный чертеж своего тела и указал Гундахару на мигающую в дальнем конце красную точку. — А теперь бери костюм и отправляйся туда. Один из больших инвольтационных генераторов поврежден. Надо отремонтировать и перезапустить вручную. Иначе взорвется.
— Шесть сотен метров по затопленным отсекам, треть из которых находятся прямо над жерлом вулкана?
— У тебя сорок минут. Не успеешь вовремя — я умру.
— У-у-у… сука… И вот нужен был мне весь этот геморрой ради одной чертовой матки Ямарайаху…
— Парни, я больше не могу…
Склонив голову, я стоял возле печати. Так, что оставалось сделать всего один шаг —
Я почти это сделал. И уже поднимал правую ногу, когда напротив меня появились призраки лучших друзей. Германа, смотрящего на меня с дружеской теплотой, и Эстира, нервно жующего кончик правого уса.
— Знаешь, а ведь это больно и страшно. Семьдесят восемь смертей в темноте и холоде. Такого и врагу не пожелаешь, — кисло усмехнулся Глас.
Я не ответил. Испытывал муки совести, но вместе с тем понимал, что одиночное заключение действительно стало для меня тем куском пищи, который я не в состоянии проглотить.
Я всех подвел. Взвалил на себя слишком много и в конечном итоге проиграл.
— Помнишь, что ты сказал мне, там, у черной дыры? — продолжил шаман. — «Не смей сдаваться, провидец. Мы обязательно пройдем это испытание». Тогда я доверился тебе. Доверься и ты. Ты все еще можешь спасти нас.
— Сейчас все иначе… — покачал головой я. И пускай внешне я оставался прежним собой, но мой голос принадлежал глубокому старику. — Я… я словно забываю вас. Как и забываю то, зачем вообще нахожусь в этом месте… Это как потеря близкого. Поначалу сердце разрывает от боли и единственное, что ты хочешь, — изменить прошлое. Вернуться в подходящий момент, хотя бы за пару минут, и все исправить. Оттолкнуть с проезжей части или сказать те слова, что ты хотел произнести, но не успел. Но затем проходят годы, и ты успокаиваешься. Смиряешься…
Я тяжело вздохнул.
Испытание, Диедарнис, гибель друзей — все это казалось невообразимо далеким. Произошедшим настолько давно, что с каждым годом я все чаще и чаще допускал мысль оставить все в прошлом. Как старую рану, которая давно зарубцевалась. Ибо я прожил тут целую жизнь. И, к моему глубокому сожалению, это не могло не сказаться.
— Ты прав, сейчас все иначе. Тогда у Аргентависа мы руководствовались страхом, шли «от». Теперь все наоборот. Ты не уходишь от смерти. Ты идешь к жизни. И можешь подарить ее не только себе, но и другим.
— Боюсь, ты плохо понимаешь, каково это…
— Возможно. Но я бы мечтал оказаться на твоем месте. Провести сотню лет в одиночестве, чтобы вернуть Салли… — задумчиво и одновременно печально улыбнулся Глас. — А ведь она могла оказаться здесь. На Элирме. Там, где Система бы ее исцелила. Шесть лет. Шесть гребаных лет не хватило на то, чтобы я стал самым счастливым отцом во Вселенной.
Я отвел взгляд — не мог смотреть другу в глаза. Умом понимал, что он прав, но душа… устала.
Я хотел покоя. Хотел раз и навсегда покончить с мучениями и, быть может, уйти.
— Упавший духом гибнет раньше срока. Не повторяй моих ошибок, Влад. Не делай того, о чем впоследствии будешь страшно жалеть. Ведь эти раны не заживают. Поверь, я знаю.
Произнеся последнюю фразу, Эстир отступил, а на замену ему вышел танк.
— Ты мой брат, Эо. Пусть от других родителей, но это так. Я не настолько силен в мотивирующих речах, как наш усатый товарищ, но я абсолютно точно знаю одно: ты не подведешь. И выдержишь втрое больше, если потребуется.
— Откуда такая уверенность, Герман? — покачал головой я. — Почему? Почему буквально с первого дня нашего знакомства ты веришь в меня больше, чем кто бы то ни было?