Элитный снайпер. Путешествие в один конец
Шрифт:
— Ты должна была постучаться, прежде чем войти.
Гил не понял ни слова. Он знал, что лидер хезби неплохо говорит по-английски, но Гил не позволил ему произнести еще что-то — Кохистани мог позвать на помощь, да и что можно сказать в такой момент? Американец вынул удавку из своей сумки на ремне и зажал в кулаке деревянные крючки. Удавка — оружие совсем не боевое, она действует тихо и безжалостно. Это орудие казни человека, который совершил политическое преступление. И Гил был уверен, что Кохистани заслужил право быть казненным по идейным мотивам.
Боевик чиркнул спичкой, и Гил по-кошачьи проворно затянул вокруг его горла петлю из куска
Пока лидер хезби медленно умирал в мучительной, сдавленной тишине, Гил прошептал ему на ухо:
— Меня послал муж Сандры, чтобы убить тебя. Я хочу, чтобы ты узнал это перед смертью.
В жестокой смертельной агонии Кохистани неистово дергался, его ноги бешено колотили по шерстяному одеялу. Гил резко потянул концы удавки с обеих сторон на себя, и рояльная струна прорезала горло прямо до позвоночника. Кишечник исламского лидера опорожнился, и комнату наполнила едкая вонь непереваренного дерьма.
Наконец, американец отпустил Кохистани, и тот свалился на кровать, сейчас же с ней свешиваясь. Из его разрезанной шеи хлестала кровь. Это было самое интимное убийство за все годы его службы, и даже когда он выскользнул ночным призраком из дома, Гил чувствовал: в нем что-то изменилось. Сердце наполнилось сжигающей ненавистью, не похожей на ту, что он испытывал раньше. К своему удивлению, он понял, что хочет уничтожить всех до единого в этой деревне. Он вспомнил об РПГ и отправился за гранатометами.
Гил оттолкнул от стены джип и стал вытаскивать гранату за гранатой, чтобы убедиться в их пригодности. Ему понадобится один гранатомет. Реактивные гранаты можно перенести на плече, если завернуть их в плащ. Гил оставил бы пепелище на месте деревни. В такие минуты никто не мог бы его остановить — он знал это и чувствовал, как закипает адреналин в крови. Эти фанатики-ослы — не настоящие солдаты. Это неумелые самозванцы, которые вляпались в современную войну, масштаб которой не могли себе даже вообразить. Как у них фантазии хватило хотя бы приблизиться к нему, если он всем им объявил войну? Он был сама Смерть, которая бродила среди них, даже не желая их убивать в наказание за грехи против человечества.
Война ли это в привычном смысле слова или же приступ жестокого и жгучего желания убивать всех без разбора, какое испытывал его отец во время войны во Вьетнаме, где жизнь превратилась в один непрекращающийся кошмар, сотканный из крови, смерти и разрушения? Убивайте всех, Бог признает своих! [95] Были ли это игры разума, которые позволили обычно доброму и мягкому человеку стать безумным палачом женщин и детей?
Если так оно было, то Гил понял это сейчас на наиболее примитивном уровне из всех возможных. Ему еще не доводилось испытать чувство сильнее этого — жажды крови! Спецназовец сбросил плащ и собрался разрезать подкладку ножом Ka-Bar, как вдруг подумал о жене, о Мари. Внезапно он увидел ее дремлющей в кровати с легкой улыбкой на лице, какая обычно была у нее после занятия любовью. Его глаза наполнились слезами, и разум стал проясняться. Ненависть рассеялась, оставляя легкий налет стыда; он снова сконцентрировался
95
Эта фраза, якобы сказанная после взятия крепости Безье в 1229 году во время Альбигойского крестового похода, приписывается папскому легату Арнольду Амальрику. Взятие крепости сопровождалось поголовным истреблением местного населения (около 20 тысяч чел.).
— Господи, — пробормотал он. Затем затолкал гранаты обратно под машину и поднялся на ноги. До конца операции ему предстояло убить море людей.
51
Афганистан
Кабул, Центральное командование
В командном центре все вздохнули с облегчением, когда Гил выскользнул из дома Кохистани и направился к реке.
— Я думаю, можно с уверенностью предположить, что Кохистани нас больше не побеспокоит, — бросил генерал Кутюр. — Черт, а парень-то не из робких. Глядя на него, можно подумать, что вся паршивая деревня у него в руках.
— Пока так оно и есть, — пробормотал Меткалф, усаживаясь на стул. Много лет назад из-за прыжка с парашютом он получил травму позвоночника, и боль в пояснице по сей день его мучила. — Простите, генерал, я присяду. Старые кости…
— Кости воина, — ответил Кутюр. — Хоть ноги на стол кладите, если хотите.
Меткалф покачал головой:
— И так хорошо, сэр. Благодарю.
Они увидели, как спецназовец вернулся к дому.
— Что он собрался делать с этими снарядами от гранатомета? — поинтересовался Кутюр. — Боже, этот парень меня вгонит в гроб! Хватай женщину и беги, сынок!
Меткалф уставился на экран, лоб его нахмурился.
— Похоже, он что-то задумал, сэр. — Впервые Гил заставил капитана нервничать. Сейчас снайпер терял время. Воспользоваться РПГ незаметно не удалось бы; а это значило, что боевики, сидевшие в засаде в горах, непременно вернулись бы в деревню. Может быть, он так и планировал? Вряд ли это было разумно.
Они видели, как Гил замер, казалось, заново обдумывая свое решение. Наконец он убрал ракеты с глаз долой и натянул громоздкий плащ поверх своей камуфляжной куртки ACU multicam.
— Передумал, — пробормотал Кутюр, — что бы то ни было… слава Богу!
Гил побежал на юг вниз по реке, повернул на восток там, где заканчивался ряд домов, и незаметно проскользнул в здание возле каменного загона. Несколько минут спустя он снова вышел, ведя оседланную лошадь.
Меткалф раскачивался в кресле, пялясь на экран.
— Ох, ты, должно быть, издеваешься надо мной, — произнес Кутюр, поворачиваясь к Меткалфу. — Он что, шутит? Издевается надо мной?
— Вовсе нет, — ответил Меткалф, почесав голову. — Полагаю, теперь мы знаем, как он будет выбираться.
— Черт, — сказал Кутюр, поставив руки на пояс. — Лучше бы он ушел со снарядами РПГ. По крайней мере, тогда он бы завалил еще пару ублюдков.
На этот раз минуя дома с их лицевой стороны, Гил повел лошадь по тропинке на север, туда, где прятали Сандру.
— Жаль, не узнаем, что такого особенного он там видит, чего не видим мы, — проворчал Кутюр. — Кто-нибудь, дайте закурить.
Никто не отозвался.
— Вот черт.
В тот момент, когда Гил проходил по тропинке мимо последнего дома, из дома вышел крестьянин. Мужчина направился прямо к нему, удивленно размахивая руками.