Елизавета Петровна

Савинов Александр

— Ага…

— Для чьего экологического равновесия существует Вселенная? Какова ее прикладная функция? Это и будет ответ на вопрос: зачем она возникла.

— Тогда наливай.

— Перетопчешься.

— Наливай. Я сейчас окончательно надерусь, буду ни на что не способен, кроме как встать в позицию… то есть, на позицию господа-бога и сразу тебе скажу, какая прикладная функция у Вселенной…

— …баба ушла, вот ты и психуешь. Вернется. Они всегда возвращаются, — в питейном тумане лицо Вероники искажалось, трансформировалось, пока не стало похоже на зрелого Габена с базедовыми глазами:

— Все прячешься?

О чем бы не думать, лишь бы не думать… Ну-ну. Так и сдохнешь — ни черта не поймешь. Асфальт, между прочим, уже близко.

Этюд второй: Стены.

Что-то там из Тибетской Книги Мертвых…

Их — четыре. Как положено. У каждой — своя концепция.

Но где-то должна быть дверь. Это — обязательное условие игры.

Дверь непременно должна быть.

Первая стена (кажется, восточная). Здесь нарисован колодезный журавель. Здесь люди живут так, как жили века и века. Скошенное сено и овощи в погребах. Мокрое тряпье над тыном. Корова на лугу — я почти слышу, как она мычит… а может быть, действительно слышу — слухом памяти.

Люди. Он хочет ее. Она его не хочет, но надо продолжать род. Летят в реку купальские венки. Строится новая хата, под порогом — череп убитого коня.

Горит дом, задетый случайной молнией; орут бабы — и скоморохи; буйствует моровая язва — и опричнина; дети прячутся в погребах, а солнце — в тучах; брешут собаки, разбегаются со двора кошки, разлетаются из-под стрехи птицы, бродят по дорогам ватажники и прокаженные…

Кошмар… но разве мы на этот свет в бирюльки играть пришли? Если действительно хочешь выбраться наружу — чем плохо: мешок картошки, петух под окошком, хорошо в краю родном, пахнет сеном и еще чем-нибудь.

Я знаю все, что там будет.

В этой стене нет моей двери.

Отхожу от нее, не прикасаясь к холстам.

Как чувствует себя крыса в лабиринте — выбирает, думает, ориентируется по едва заметному току воздуха, что прикасается к лапкам? Я себя тоже как-то чувствую.

Вторая стена (видимо, южная).

Балкон. Увитые плющом стены. Готические своды, безжизненные в своей чопорности — и эпикурейский разгул страстей, умопомрачительная паутина интриг под этими сводами.

Она хочет его. Он ее не хочет, но надо соблюдать приличия.

…Увядшие дамы специальной спицей изгоняют вшей из высоких причесок

…заключаются перемирия, разжигаются войны

…надрывается дыба, скрипит испанский сапог.

Осанна.

Он

любит ее. Она его не любит, но надо куда-то пристариваться… пристраиваться, то есть.

Горят еретики — враги народа. Черные кошки с опаленными хвостами разбегаются от костров. Скрипит гильотина: ей все равно, хронический неудачник — или зарвавшийся удачник… да: ей, в принципе, все равно.

…Увядшие дамы расшнуровывают корсеты пристариться к кому-нибудь на старости лет

…обезглавленные кавалеры приветствуют дам

…охладевшая рука горячего Абеляра

…горячая боль изверившейся Элоизы.

Аминь.

Это я тоже помню.

И знаю все, что там будет.

В этой стене нет моей двери.

Отхожу от нее, не прикасаясь к холстам.

Если я в поисках двери сорву холст, придется пройти нарисованный здесь путь по новой. Нечем дышать. Нечего есть. Валюсь с ног. Надо срочно найти свою дверь.

Третья стена (должно быть, западная).

Надрывается поршень, скрипят гусиные перья.

Бога нет.

Есть разум.

Природы нет.

Есть среда обитания.

Есть напыщенная премудрость дешевой софистики: нафразить, насловить, натуманить погуще — чем больше тумана, тем очевиднее, что истина где-то рядом.

А еще есть дикари, которые меняют золото на стекляшки.

И есть еще ниггеры, которые выращивают маис, поют джаз и прячутся в таинствах вуду.

…утопший в прогрессе умный головастик промеж рукописей и перфокарт; затраханый эстетикой гедонист, остро отравленный китайской кухней под мышьячным соусом, предусмотрительно изготовленном доброжелательной невесткой; бравый атавист, поимевший Чогори, лишивший невинности амазонские джунгли, внедрившийся в космос и лопающий дичь руками под благосклонным взглядом английской королевы…

Кажется, и это все уже было.

Кажется, и это все уже знаю.

Кажется, и в этой стене нет моей двери.

Я еще подумаю, пожалуй.

Прошлое обрушивается на меня водопадом образов, чувств, идей, тошноты, усталости и боли.

Неужели все уже было? Неужели нет ничего такого, чтоб без усталости?

Люк в полу.