Елизавета Петровна
Шрифт:
– Нахал! – визгливо крикнула взбешённая маркиза, поднимая руку для удара.
Но она тут же опомнилась и поспешила, переваливаясь на ходу, словно утка, замешаться в толпу, которая весёлым потоком ринулась в зал, заслышав призывавший к танцам ритурнель.
– Ха-ха-ха! – послышался сзади весёлый, звонкий девичий смех. – Вот что значит, когда я близко! Вам везёт, господа, ужасно везёт! Ха-ха-ха!
Король и маркиз удивлённо обернулись и увидали вынырнувшую из-за выступа женщину, видимо уже давно незаметно стоявшую около них. Эта женщина была одета богиней счастья, Фортуной. Пышные волосы
При первом звуке её голоса Суврэ вздрогнул и изумлённо уставился на Фортуну. По голосу это была Полетт де Нейль – ведь он с детства знал её и не мог ошибиться! Но по внешнему виду… Боже мой, ну ни малейшего сходства! Полетт – серенькая, некрасивая монастырка, а это – вакханка в пышном расцвете, ослепительная красавица! И всё-таки это – она: её голос, её продолговатая родинка на шее, её неправильность в расположении двух передних зубов. Но каким же чудом, о Господи!..
Суврэ всматривался, анализировал и думал:
«Это – Полетт, сомнений нет. Что же делает её красавицей, или вернее, – что делает её некрасивой в жизни? Очевидно, то, что в жизни открыто, а здесь закрыто, и наоборот. Её лицо портит некрасивый, приплюснутый нос. Но раз он закрыт, её лицо дышит свежестью, нежностью тона. Нос закрыт и не отвлекает своим уродством от прелести очертаний лба, рта и подбородка. Кроме того, истинной красотой Полетт является то, что до сих пор было неизменно скрыто её скромным, мешковатым платьем монастырки. У неё дивное тело, которое способно будет пленить короля и заслонить перед ним недостатки лица. Если она поведёт своё дело умно, её ставка выиграна, и я – просто осёл, что сомневался в её силах!»
Тем временем король, становившийся всё смелее и развязнее в этой опьяняющей своей непринуждённостью атмосфере, обратился к появившейся перед ним смеющейся женщине с вопросом:
– Но кто же ты, прелестная, раз одна твоя близость уже несёт с собой удачу?
– Кто я? – с комическим удивлением переспросила девушка. – И ты ещё спрашиваешь? О, бедный юрист с кольцом в несколько сот луидоров на пальце! – при этих словах король и Суврэ досадливо отдёрнули вниз руки, вспомнив, что они действительно забыли снять кольца. – Так ты не только беден, но и слеп, потому что не видишь, что перед тобой сама Фортуна! Впрочем, люди всегда слепы перед своим счастьем!
– Но если ты действительно можешь стать моим счастьем, то я готов прозреть! – пылко произнёс Людовик.
– Ты «готов»? – насмешливо повторила Полетт. – Однако для бедного юриста ты необыкновенно повелителен! Он готов! А готово ли его счастье стать таковым, это его не интересует! Но я сегодня очень добра, а потому, так и быть, опрокину на твою голову свой рог изобилия!
– Нет, нет, погоди! – с комическим испугом остановил её Суврэ. – Сначала дай слово, что в этом «изобилии» нет
– Увы! – ответила Полетт, опрокидывая свой рог над головой короля. – У меня не только старух, а ровно ничего не оказалось! Рог изобилия пуст! Долой его! – и она грациозным движением откинула в сторону картонный рог.
– Ты сама – изобилие любви! – воскликнул Людовик. – Иди ко мне, дай мне обвить твой стан и умчать тебя в вихре плавной куранты. [23]
– Не так скоро, бедный юрист, не так скоро! – ответила Фортуна, кокетливо грозя пальцем. – Это ещё надо заслужить!
23
Старинный танец.
– Вот как? А я слышал, что счастье надо брать силой! – и, сказав это, Людовик с протянутыми объятиями кинулся к «богине счастья».
Но Полетт ловко вывернулась из его рук, сделала на ходу насмешливый реверанс и исчезла, замешавшись в сновавшую толпу.
– Чёрт, а не женщина! – с досадой произнёс Людовик.
– Да, Луи, только здесь и можно встретить нечто подобное, – ответил Суврэ, всё ещё не пришедший в себя от изумления при виде неожиданного превращения скромной Полетт в эту бойкую, задорную красавицу.
– А всё-таки пойдём поищем её, – сказал Людовик.
Они двинулись по галерее. Куранта кончилась, и им снова пришлось встретиться с целым потоком толпы. Женщины, разгорячённые танцами, кидали им манящие улыбки, заговаривали, а иные даже бесцеремонно хватали за руку. Но король брезгливо отстранял от себя назойливых. Он был полонён капризной, грациозной фигуркой Фортуны и хотел, искал, жаждал только её одной.
Но они обошли всю галерею, побродили по залу, а Фортуны не было нигде. Король начинал приходить в явно дурное расположение духа. Суврэ искоса наблюдал за ним.
«Маленькая чертовка здорово задела ваше августейшее сердце! – думал он. – Молодец девчонка!»
Так дошли они до прежнего места и остановились там опять. После нескольких бесплодных попыток отыскать своё «счастье» король недовольно кинул:
– Однако пора уходить. Всё это интересно на первых порах, но быстро приедается. Одно и то же… Уйдём!
– Как? – воскликнул сзади них звонкий девичий голос. – Ты уходишь, даже не попытавшись поймать своё счастье?
Король удивлённо обернулся. Перед ним опять, хотя и с другой стороны, из-за выступа появилась его капризная, насмешливая Фортуна.
– Ты, должно быть, ведьма, – с досадой сказал Людовик. – Ты внезапно появляешься и столь же внезапно исчезаешь, как… как…
– Как и надлежит исчезать и появляться счастью! – подхватила Полетт. – Что же делать, прекрасный незнакомец, счастье надо уметь удержать!
– Послушай, девушка, – взволнованно сказал Людовик, подходя к ней, – бросим шутки! Ты серьёзно нравишься мне. Думаю, что и ты не из одного пустого каприза вертишься около меня. Так что же! Зачем перетягивать струны?
– Что же дальше, прелестный юноша?