Елизавета Русская. Победы и шалости дочери Петра

Замостьянов Арсений Александрович

В Петербурге шла серьезная борьба нескольких политических партий. Канцлер Алексей Петрович Бестужев-Рюмин выступал за союз с Англией и Австрией. Главным противником России он считал Пруссию и настороженно наблюдал за действиями Франции. Вторая партия выступала за союз с Францией и Пруссией. Там запевалой слыл влиятельный лейб-медик Иоганн Лесток, который занимался политикой больше, чем медициной и умел находить подход к императрице. Его сторонниками были и некоторые высокопоставленные коренные русаки – например, вице-канцлер Михаил Воронцов и генерал-прокурор Никита Трубецкой.

Но вопрос участия России в Семилетней войне решали не они. Здесь в большей степени сказались «капризы» самой императрицы…

Развратный Фридрих

В Семилетнюю войну Елизавета вступила, главным образом, чтобы умерить амбиции прусского короля Фридриха II, вполне резонно прозванного Великим. Чем же он ее прогневал? Елизавета была, в известном смысле, ханжой. Позволяя себе различные шалости, она, в отличие от отца, постоянно посещала богослужения, помогала церкви и считала это надежной «индульгенцией» от обвинений в безнравственности. А о Фридрихе ходили ошеломляющие слухи… Философ на троне, он не покровительствовал ни одной конфессии и не слыл богобоязненным агнцем. К тому же, до Елизаветы доходила молва о гомосексуальных увлечениях вечного прусского холостяка. Скорее всего, молва не преувеличивала, хотя эротические приключения никогда не были для Фридриха чем-то главным. Армия, усиление государства, философия, идеология – все его силы уходили именно на эти увлечения. И все-таки Елизавета считала мужеложца на троне чуть ли не воплощением дьявола. Но, конечно, из одних моральных соображений войны не начинаются. Политика есть политика. Пруссия – сосед России. И её военное укрепление, безусловно, не могло устраивать Санкт-Петербург. К тому же, Россия претендовала на исконно территории Восточной Пруссии. Не говоря уж о Речи Посполитой – некогда могущественной, но успевшей одряхлеть. Под властью Варшавы оставались обширные белорусские

и украинские территории. Там проживали православные, униаты и иудеи, которых католическая Варшава считала людьми второго сорта. А Елизавета считала себя защитницей православного и славянского мира. Приглашала на службу и сербов, и греков и уж, конечно, польских православных, включая раскольников.

Пруссия на коленях

Россия вступила в войну во всеоружии. Несмотря на воровство интендантов и халатность многих командиров… Видным устроителем армии стал брат фаворита императрицы, один из главных сановников империи граф Петр Шувалов. Он стремился сделать артиллерию более мобильной и скорострельной. Некоторые его нововведения оказались слишком авантюрными, а по части корыстолюбия Петр Иванович не уступал легендарному Меншикову, и все-таки о пушках граф знал все. Даже составил вполне содержательный «Атлас новой артиллерии». В 1753 году он представил Сенату секретную гаубицу собственного изобретения с особой формой ствола. Не меньшую известность получил шуваловский единорог, стрелявший и картечью, и ядрами, и бомбами. На полях сражений с лучшей в мире прусской армией русская артиллерия доказала свой приоритет. «С Елисаветой Бог и храбрость генералов, российска грудь – твои орудия, Шувалов», – писал Ломоносов.

Фридрих Великий

В той войне Россия поставила Пруссию на колени. Разгромила армии Фридриха Великого при Гросс-Егерсдорфе, Кунерсдорфе, Кольберге, взяла Берлин – правда ненадолго. Зато Восточную Пруссию захватила прочно. Она стала одной из губерний Российской империи с центром в Кенигсберге.

Наследие бабушки

Её считали набожной. Разумеется, по свободным понятиям галантного века, когда религиозная сторона жизни в высшем свете привлекала немногих. Многим запомнились паломнические поездки императрицы в Троице-Сергиеву лавру, когда она большую часть пути проделывала пешком.

В последние годы правление Елизавете пришлось сполна понять, что такое болезни и старость, которая пришла к ней, по меркам нашего времени, до срока – на середине пятого десятка жизни. Французский дипломат Ж.-Л. Фавье, много лет проживший в России, примечал: «Из великаго искусства управлять народом, она усвоила себе только два качества: уменье держать себя с достоинством и скрытность. Впрочем, ея с каждым днем все более и более разстраивающееся здоровье не позволяет надеяться, чтобы она еще долго прожила. Но это тщательно от нея скрывается и ею самой – более всех. Никто никогда не страшился смерти более чем она. Это слово никогда не произносится в ея присутствии. Ей невыносима самая мысль о смерти. От нея усердно удаляют все, что может служить напоминанием о конце. В случаях придворнаго траура, она никуда не показывается, чтобы не надевать чернаго и не видеть его. В городе не бывает ни погребальнаго звона, ни похоронных процессий. Слабость эта, простительная ея полу, не находит себе извинения в особе, облеченной ея саном, так как заставляет ее пренебрегать обязанностью, в силу которой ей надлежало бы заранее сделать необходимыя распоряжения на случай своей смерти. Это может повести к последствиям, которых нельзя ни достаточно предвидеть, ни достаточно предупредить».

В Европе знали о её болезни и не раз хоронили русскую императрицу. Сколько интриг заваривалось вокруг этого! Как и вокруг персон, которых прочили в наследники императрицы. Больше всех она любила внука – Павла и с удовольствием передала бы власть ему. Но не успела, ушла из жизни в 52. Смерть русской императрицы король Фридрих называл своим спасением. Императрица не смогла подготовить достойного наследника. К власти пришел Пётр III – ее племянник и страстный поклонник политики прусского короля. Он в мгновение ока поменял соотношение сил в Семилетней войне. Россия стала союзницей Пруссии, вернула Фридриху все завоевания. Вышло, что наши солдаты зря проливали кровь в великих баталиях… И все-таки 20 елизаветинских лет не прошли для России даром. Страна стала мощнее, просвещённее. Даже в екатерининские времена многие тосковали по эпохе Елизаветы, по ее веселью, размаху и простодушию. Екатерина, по сравнению с Елизаветой, казалась слишком невзрачной и рациональной. В истории России остались обе. И всё-таки не со знаком минус.

И здесь уместно процитировать проницательного Василия Ключевского: «Елизавета была умная и добрая, но беспорядочная и своенравная русская барыня XVIII в., которую по русскому обычаю многие бранили при жизни и тоже по русскому обычаю все оплакали по смерти».

В этой книге мы собрали мнения современников и историков о русской императрице. Её противоречивый образ складывается из побед, любовных и политических интриг, из женских прихотей и верности планам великого отца. Такой была прекрасная Елисавет.

Арсений Замостьянов, заместитель

главного редактора журнала «Историк»

Ода на день восшествия на всероссийский престол ее величества государыни императрицы Елисаветы Петровны 1747 года

Михаил Ломоносов

Михаил Ломоносов

Царей и царств земных отрадаВозлюбленная тишина,Блаженство сел, градов ограда,Коль ты полезна и красна!Вокруг тебя цветы пестреютИ класы на полях желтеют;Сокровищ полны кораблиДерзают в море за тобою;Ты сыплешь щедрою рукоюСвое богатство по земли.Великое светило миру,Блистая с вечной высотыНа бисер, злато и порфиру,На все земные красоты,Во все страны свой взор возводит,Но краше в свете не находитЕлисаветы и тебя.Ты кроме той всего превыше;Душа ее зефира тише,И зрак прекраснее рая.Когда на трон она вступила,Как вышний подал ей венец,Тебя в Россию возвратила,Войне поставила конец;Тебя прияв облобызала:Мне полно тех побед, сказала,Для коих крови льется ток.Я россов счастьем услаждаюсь,Я их спокойством не меняюсьНа целый запад и восток.Божественным устам приличен,Монархиня, сей кроткий глас:О коль достойно возвеличенСей день и тот блаженный час,Когда от радостной пременыПетровы возвышали стеныДо звезд плескание и клик!Когда ты крест несла рукоюИ на престол взвела с собоюДоброт твоих прекрасный лик!Чтоб слову с оными сравняться,Достаток силы нашей мал;Но мы не можем удержатьсяОт пения твоих похвал.Твои щедроты ободряютНаш дух и к бегу устремляют,Как в понт пловца способный ветрЧрез яры волны порывает;Он брег с весельем оставляет;Летит корма меж водных недр.Молчите, пламенные звуки,И колебать престаньте свет;Здесь в мире расширять наукиИзволила Елисавет.Вы, наглы вихри, не дерзайтеРеветь, но кротко разглашайтеПрекрасны наши времена.В безмолвии внимай, вселенна:Се хощет лира восхищеннаГласить велики имена.Ужасный чудными деламиЗиждитель мира искониСвоими положил судьбамиСебя прославить в наши дни;Послал в Россию Человека,Каков неслыхан был от века.Сквозь все препятства он вознесГлаву, победами венчанну,Россию, грубостью попранну,С собой возвысил до небес.В полях кровавых Марс страшился,Свой меч в Петровых зря руках,И с трепетом Нептун чудился,Взирая на российский флаг.В стенах внезапно укрепленнаИ зданиями окруженна,Сомненная Нева рекла:«Или

я ныне позабыласьИ с оного пути склонилась,Которым прежде я текла?»Тогда божественны наукиЧрез горы, реки и моряВ Россию простирали руки,К сему монарху говоря:«Мы с крайним тщанием готовыПодать в российском роде новыЧистейшего ума плоды».Монарх к себе их призывает,Уже Россия ожидаетПолезны видеть их труды.Но ах, жестокая судьбина!Бессмертия достойный муж,Блаженства нашего причина,К несносной скорьби наших душЗавистливым отторжен роком,Нас в плаче погрузил глубоком!Внушив рыданий наших слух,Верьхи Парнасски восстенали,И музы воплем провождалиВ небесну дверь пресветлый дух.В толикой праведной печалиСомненный их смущался путь;И токмо шествуя желалиНа гроб и на дела взглянуть.Но кроткая Екатерина,Отрада по Петре едина,Приемлет щедрой их рукой.Ах если б жизнь ее продлилась,Давно б Секвана постыдиласьС своим искусством пред Невой!Какая светлость окружаетВ толикой горести Парнас?О коль согласно там бряцаетПриятных струн сладчайший глас!Все холмы покрывают лики;В долинах раздаются клики:Великая Петрова дщерьЩедроты отчи превышает,Довольство муз усугубляетИ к счастью отверзает дверь.Великой похвалы достоин,Когда число своих победСравнить сраженьям может воинИ в поле весь свой век живет;Но ратники, ему подвластны,Всегда хвалы его прнчастны,И шум в полках со всех сторонЗвучащу славу заглушает,И грому труб ее мешаетПлачевный побежденных стон.Сия тебе единой слава,Монархиня, принадлежит,Пространная твоя державаО как тебе благодарит!Воззри на горы превысоки,Воззри в поля свои широки,Где Волга, Днепр, где Обь течет;Богатство, в оных потаенно,Наукой будет откровенно,Что щедростью твоей цветет.Толикое земель пространствоКогда всевышний поручилТебе в счастливое подданство,Тогда сокровища открыл,Какими хвалится Индия;Но требует к тому РоссияИскусством утвержденных рук.Сие злату очистит жилу;Почувствуют и камни силуТобой восставленных наук.Хотя всегдашними снегамиПокрыта северна страна,Где мерзлыми борей крыламиТвои взвевает знамена;Но бог меж льдистыми горамиВелик своими чудесами:Там Лена чистой быстриной,Как Нил, народы напояетИ бреги наконец теряет,Сравнившись морю шириной.Коль многи смертным неизвестныТворит натура чудеса,Где густостью животным тесныСтоят глубокие леса,Где в роскоши прохладных тенейНа пастве скачущих еленейЛовящих крик не разгонял;Охотник где не метил луком;Секирным земледелец стукомПоющих птиц не устрашал.Широкое открыто поле,Где музам путь свой простирать!Твоей великодушной волеЧто можем за сие воздать?Мы дар твой до небес прославимИ знак щедрот твоих поставим,Где солнца всход и где АмурВ зеленых берегах крутится,Желая паки возвратитьсяВ твою державу от Манжур.Се мрачной вечности запонуНадежда отверзает нам!Где нет ни правил, ни закону,Премудрость тамо зиждет храм;Невежество пред ней бледнеет.Там влажный флота путь белеет,И море тщится уступить:Колумб российский через водыСпешит в неведомы народыТвои щедроты возвестить.Там тьмою островов посеян,Реке подобен Океан;Небесной синевой одеян,Павлина посрамляет вран.Там тучи разных птиц летают,Что пестротою превышаютОдежду нежныя весны;Питаясь в рощах ароматныхИ плавая в струях приятных,Не знают строгия зимы.И се Минерва ударяетВ верьхи Рифейски копием;Сребро и злато истекаетВо всем наследии твоем.Плутон в расселинах мятется,Что россам в руки предаетсяДрагой его металл из гор,Которой там натура скрыла;От блеску дневного светилаОн мрачный отвращает взор.О вы, которых ожидаетОтечество от недр своихИ видеть таковых желает,Каких зовет от стран чужих,О, ваши дни благословенны!Дерзайте ныне ободренныРаченьем вашим показать,Что может собственных ПлатоновИ быстрых разумом НевтоновРоссийская земля рождать.Науки юношей питают,Отраду старым подают,В счастливой жизни украшают,В несчастной случай берегут;В домашних трудностях утехаИ в дальних странствах не помеха.Науки пользуют везде,Среди народов и в пустыне,В градском шуму и наедине,В покое сладки и в труде.Тебе, о милости источник,О ангел мирных наших лет!Всевышний на того помощник,Кто гордостью своей дерзнет,Завидя нашему покою,Против тебя восстать войною;Тебя зиждитель сохранитВо всех путях беспреткновеннуИ жизнь твою благословеннуС числом щедрот твоих сравнит.

Записка о важнейших персонах при Дворе Русском

Аксель фон Марфельд

Аксель фон Мардефельд (1691 или 1692–1748), прусский посланник в России в 1744–1746 гг. Автор «Записок о важнейших персонах при дворе русском», предназначенных для своего преемника в Петербурге и, конечно, для прусского короля Фридриха II.

Во исполнение приказаний королевских, о коих Ваше Превосходительство меня известить изволили, постараюсь я описать, насколько будет то в моих силах, характеры важнейших персон при дворе русском, каковы они мне представляются.

Императрица есть средоточие совершенств телесных и умственных, она проницательна, весела, любима народом, манеры имеет любезные и привлекательные и действует во всем с приятностью, восхищения достойной. Набожна до суеверности, так что исполняет дотошно все нелегкие и стеснительные обязанности, кои религия ее предписывает, ничем, однако же, не поступаясь из удовольствий самых чувственных, коим поклоняется с не меньшею страстью.

Весьма сдержанна скорее по совету министра своего (имеется в виду А.Бестужев – прим. А.З.), нежели по собственной склонности. Ревнует сильно к красоте и уму особ царственных, отчего желает зла королеве венгерской и не любит цесаревну шведскую. В довершение всего двулична, легкомысленна и слова не держит. Нерадивость ее и отвращение от труда вообразить невозможно, а канцлер из того извлекает пользу, нарочно из терпения выводит донесениями скучными и длинными, так что в конце концов подписывает она все что ни есть, кроме объявлений войны и смертных приговоров, ибо страшится всякого кровопролития.