Елизавета Тюдор. Дочь убийцы
Шрифт:
Испанцы Генриха недооценивали, но даже и не догадывались насколько...
ГЛАВА 4. ИЮЛЬ, 1540 ГОД
1
Странное было время. С одной стороны, ей стало интересно. Люди приобретали лица и характеры, к ним у неё вырабатывалось собственное отношение, чувства окрашивались в разные цвета, и постепенно из жизни исчезал серый. Но с чем-то Елизавете всё равно было сложно справиться. Например,
Прошло всего полгода, и очередная мачеха хоть и не умерла, но перестала быть папиной женой. Елизавета начала путаться. Она не понимала, почему отцу больше не нравится Анна. Бэт и не подозревала, что жена не нравилась Генриху с самого начала и он пытался от неё избавиться ещё с момента знакомства. Прошло шесть месяцев — повод развести короля с его женой нашёлся. Как обычно, главную скрипку сыграл Томас Кромвель.
— Итак, мы добились развода на том основании, что Анна Клевская была уже обручена несколько лет назад. А также на том основании, что брак должен считаться недействительным — король не лишил её девственности. Он не может выполнять свой супружеский долг, а значит, в браке не появятся дети. Королю нужна другая жена, с которой он сможет иметь детей.
Все покивали и согласились. Генриху же вообще было на формулировку наплевать. В последнее время он всё больше и больше мучился из-за болей в ноге и в такие моменты бывал в страшном гневе, обрушивая его на всех, кто находился рядом.
Оставалось только получить согласие королевы. Ей предлагались прекрасные условия, по крайней мере по сравнению с эшафотом. То, что огласил ей сэр Томас, привело Анну в восторг.
— Вам предлагается стать любимой сестрой короля, передаётся один из королевских дворцов для проживания, щедрое содержание и штат прислуги, — перечислял Кромвель.
«Любимой сестрой» в своё время не захотела становиться первая жена Генриха, настаивая на том, что их брак был законным. Но Анна сопротивляться не стала — сестра так сестра. Её ставили в один ряд с ближайшими родственниками короля. Первой после его следующей жены и дочерей. Неплохое место. Весьма почётное.
И Елизавета смирилась с неизбежным: Анна остаётся живой и невредимой, не уезжает из Англии, продолжает приезжать в Хэтфилд Хаус навещать Бэт.
— Мне здесь понравилось, — объясняла Анна своё нежелание возвращаться на родину, — люди приветливые, много развлечений, красивой одежды и украшений, — она говорила, немного коверкая английские слова, но в целом понятно и правильно, — и я привязалась к тебе, — новоявленная сестра короля потрепала Елизавету по щеке, — и к Эдуарду.
Против общения бывшей жены со своими детьми Генрих ничего не имел. Поэтому для них с разводом практически ничего не изменилось. Но Елизавете стало всё-таки не по себе. Ей хотелось постоянства, которого никак не хватало. Она от всей души полюбила маленького брата — единственную память о Джейн — и проводила с ним всё время, что могла. Бэт и сама ещё была мала, но боль утраты так глубоко поселилась в
Тогда в июле не стояло обычной несносной жары, и дети много времени играли в саду. К ним часто приезжала Анна, которую уже, пожалуй, любил весь двор, за исключением короля, конечно. Хотя и Генрих тоже с удовольствием начал общаться с бывшей женой.
— В качестве сестры она меня вполне устраивает, — говорил он, — хорошая, добропорядочная женщина. С ней бывает интересно поговорить. Но любить я её не могу.
За труды тяжкие сэру Томасу пожаловали титул графа Эссекса — так что Кромвель за организацию развода с Анной Клевской получил от короля неслыханную награду. Он поднаторел не только в аннулировании браков, но и в умелом обращении с Генрихом. Стараясь не перечить королю, он в то же время умудрялся проталкивать собственные идеи, получая от этого немалую выгоду.
Потихоньку Елизавета начинала читать. Её обучали сразу трём языкам: собственно родному английскому, французскому и латыни. Она всё схватывала на лету и с лёгкостью, удивлявшей в шестилетней девочке, читала сложные тексты.
— Давай поиграем, — часто предлагала Анна, — оставь книжки. Я и сейчас, сказать по правде, читаю с неохотой. В твоём возрасте я столько не училась. Я вообще не училась в твоём возрасте, — и «сестра» короля расхохоталась.
— Что же вы делали? — удивилась Бэт. — Постоянно играть неинтересно. Я играю с Эдуардом, потому что он — малыш. Ему и трёх лет пока нет. Думаю, в три года я тоже с удовольствием играла.
Анна покачала головой и нежно провела рукой по рыжим волосам принцессы. Ей хотелось пожалеть Елизавету, но почему-то девочка жалости не вызывала. Она не казалась несчастной и забитой. В Бэт чувствовалась сила её отца, стальной стержень, поддерживавший это маленькое тельце, облачённое в тяжёлое бархатное платье, и не дающий согнуться под ударами, которые сыпались на её головку.
— Меня воспитывали не так, как тебя, — снова заговорила Анна, — у меня было мало возможности общаться с другими людьми, я не читала и не играла на музыкальных инструментах, не танцевала. Мои платья, Бэтти, не были такими прекрасными, как у тебя.
— Должно быть, это ужасно скучно — так проводить своё детство, — Елизавета сжала губы и посмотрела на бывшую мачеху глазами, которые, казалось, видели её насквозь.
— Нет. Я же не знала, как ещё можно проводить детство. — Но я много играла, гуляла по парку. А иностранный язык, как видишь, можно выучить и будучи взрослой.
— У меня уже получается неплохо писать стихи, — похвасталась Бэт, меняя наскучившую тему, — я пишу на латыни, потому что этот язык мне нравится больше других.
— Но зачем он нужен? — пожала плечами Анна. — На латыни никто давно не говорит.
— Вы всё-таки ничего не понимаете, да? — иногда беседуя с Анной, Елизавета начинала понимать, почему отец с ней расстался. Правда, вряд ли бы она смогла это чётко выразить словами, но где-то в глубине души Бэт решение Генриха оправдывала, — разве так важно, что никто на этом языке не говорит? На нём написано столько книг! Их же надо как-то читать, — втолковывала она Анне, словно шесть лет тут было ей.