Елизавета. В сети интриг
Шрифт:
Елизавета была на седьмом небе. Быть может, впервые в жизни ей никто не тыкал в лицо оскорбительными «привенчанная дочь» и «незаконнорожденная», никто не оценивал ее внешность или достоинства с точки зрения пристойного морганатического брака или протокольного династического. Просто за живой и веселой семнадцатилетней девушкой красиво ухаживал юноша – по виду сверстник, хотя и двумя годами моложе.
Цесаревна была увлечена не столько внешностью принца, сколько его обширными знаниями – не только в военном или фортификационном деле, но и в делах светских. Фридриху ничего не стоило пуститься в размышления
Как-то вечером та спросила цесаревну:
– Милочка, но отчего вас столь увлекают все эти непонятные предметы? Отчего вы слушаете рассказы принца, не перебивая, не просите его беседовать с вами о предметах более простых? Для нас, девиц, более интересных…
– Душенька, но мне интересны его рассказы! В них чувствуются не только знания, но и вдумчивые размышления. Мне кажется иногда, что принц сам прошел все, о чем рассказывает, сам… как обычный солдат. И его рассказы внушают мне мысли о том, что он способен защитить всех, кому повезет прожить рядом с ним жизнь.
Графиня пожала плечами.
– Ну, не знаю… Думается, я бы заснула после первой же минуты такого рассказа…
Цесаревна покровительственно усмехнулась.
– Быть может, и так. Однако вам еще неведомо, что бы вы делали, если бы вам был интересен и сам рассказчик…
– И то верно, душенька. Так вам и сам рассказчик интересен? – лукавый бесенок выглянул из глаз графини.
– Не просто интересен, милочка. Я бы всю жизнь готова была провести с ним…
– Быть может, это и случится… Ведь принцу-то давно уже подыскивают невесту. Кто знает, может быть, уже и сыскали – раз король не противится вашим встречам…
Что-то в голосе, в выражении глаз графини настораживало Елизавету. Уж слишком сильно радовалась милая хозяйка успеху гостьи, слишком интересовалась всем происходящим. Видно было, что она не прочь была бы спросить и о более интимных сторонах многочисленных встреч. Однако пока здравого смысла придержать язычок у нее еще хватало.
Самой же Елизавете, как бы ни хотелось с кем-то поделиться всем прочувствованным, все же не хотелось раскрывать душу именно графине Анне. Быть может, из-за этого с трудом скрываемого интереса.
«Нет уж, душечка, вам не узнать более того, что я вам уже рассказала! Что-то опаску я имею вам доверяться. Да и цели ваши мне неясны пока. Вот ежели вы вдруг первая заговорите, зачем просили выдать себя за вас… Но ни минутой раньше, клянусь!»
Размышления цесаревны были прерваны деликатным стуком в дверь. Елизавета подняла голову, но не успела раскрыла рот, чтобы сказать «войдите», как узкая створки едва приоткрылась и на пол упало письмо в сиреневом конверте с вензелем курфюрста Августа.
– Это что такое? – пробормотала Елизавета.
Ответа, конечно, не было. Девушка встала из удобного кресла, подошла к двери и взяла в руки узкий конверт. Отчего-то она была уверена, что это не письмо от Анны и не записочка от матушки. Более того, никто не ошибся дверью
– Это может быть только от него… – прошептала девушка и сломала печать.
«Душа моя, несравненная греза! Каждый день, проведенный с тобою рядом, смело могу я назвать праздником. Каждый же час, проведенный вдали от тебя, превращается в год невыносимых страданий. Стань же счастьем всей моей жизни, любимая! Согласись разделить каждый ее миг со мною – и ты никогда не пожалеешь о том мгновении, когда, собравшись с духом, решилась на сие изумительное деяние! Прошу тебя, молю – стань моею женою. К твоим ногам приношу я свое сердце, свою душу и все, чем владею! Прошу тебя, молю, скажи «да»!
Вижу слезы счастья на твоих глазах, единственная! Ежели сие не привиделось мне – буду ждать тебя в часовне Валентина Всемилостивого, покровителя всех влюбленных в десятый час пополудни. Ничего не бойся, ни в чем не сомневайся! И ты составишь счастье всей моей жизни!
Навеки твой принц Фридрих».
Дрожь охватила Елизавету. О, она знала, что принц питает к ней самые пылкие чувства, но такого она и представить не могла. Чтобы наследник престола решился на подобное! Это будет не просто бунт, это будет невероятный скандал, который затронет половину царственных домов Европы!
– Господи, спаси и сохрани меня… Но что же делать? Согласиться? Отказать?
Ноги цесаревны подкосились, и она не столько села, сколько упала в кресло у окна. Всего миг назад она была простой мечтательницей… Всего миг… А теперь она желанная невеста. Единственная и любимая… Кто бы мог подумать, что сие вообще возможно!
«Подумать… Подумать… Мне надо все хорошенько обдумать, взвесить… Я не могу вот так, без размышлений, как в омут, бежать в эту самую часовню, не могу назвать милого Фридриха своим единственным, не могу даже вслух такого произнести! И не могу ни с кем посоветоваться, вот что самое тяжкое!..»
Вдруг Елизавета почувствовала, что исчезает из своей уютной комнатки. Огромное, невиданное никогда прежде пространство охватило ее, закрыло со всех сторон. Казалось, что исчез весь мир и все чувства, ему присущие и им лелеемые. Все, кроме одного – отчаяния. Надо на что-то решаться и не с кем посоветоваться, потому что никто не сможет дать верного совета!
«Такое со мной еще будет! Будет и не один раз. Это – первый. Быть может, сие есть просто испытание для твердости моих устремлений, или, быть может, проверка истинности моих чувств? Быть может, Господь Бог соблазняет меня сейчас, как некогда змей-искуситель соблазнил первую из женщин, дабы проверить, та ли я, которую он избрал для еще неведомых мною самой свершений? Что же делать? Куда бежать? У кого правды искать?»
Часы на бане пробили полдень. Весеннее солнце заглянуло в комнату цесаревны и заиграло в золоте вышивки на шторах, овальном зеркальце и милых хрустальных безделушках, расставленных на туалетном столике.
«Словно солнышко мне подмигивает… Должно быть, хочет что-то сказать. Но вот что?»
До вечернего суаре время тянулось невероятно медленно. Цесаревна, сказавшись больной, не пошла играть в дворцовом саду, после отказалась от кофе, присланного заботливой графиней Анной. Она никак не могла понять, чего же хочет да и вообще, хочет ли чего-то.