Елка. Из школы с любовью, или Дневник учительницы
Шрифт:
Молчание.
— После каникул будем «коренной перелом» проходить, и лучше на реальном примере, — начала я торопливо объяснять. — И интереснее, и нагляднее. Правда ведь?
Пожал плечами. По крайней мере не категоричное «нет». Уже хорошо.
— Ты все-таки подумай. По-твоему, дед, как родился — сразу героем стал? Или отец? Все с чего-то малого начинали, — говорила я пылко, хотя чувствовала — не то! не то! все это лишь подходящие к случаю банальности.
А что для него главное?
Надо не
— Иногда, Юр, одно слово сказать страшнее, чем в бой пойти.
Посмотрел на меня, но ничего не сказал. Пошел к двери и вдруг вспомнил:
— А рисунки? Вам надо было…
Совсем вылетело из головы!
— Да-да… — промямлила я, пытаясь срочно придумать правдоподобный заказ. Начала разговор, а толковой легенды не придумала! Пришлось соврать: — А они как раз на тему войны. К 9 Мая.
— Вы же говорили — нужно срочно?
Все, попалась.
— Ну пока конкурс в школе пройдет, потом — в городе, крае… Перед 9 Мая победителей уже награждать будут, — продолжала я выкручиваться.
Не знаю, поверил или нет, но больше вопросов не задавал.
После этого мы с ним не разговаривали, он сам все решил. И честно сказать, удивил. Смог ведь, когда захотел! Думаю, он тоже это понял. Главное теперь не забыть подыскать подходящий конкурс — рисунки отправить. Слово, милая, не воробей…
Третья новость — отвратительная. Опять сцепилась с Рубиным, и опять не смогла огрызнуться.
Когда все после урока вышли, он подсел ко мне:
— Зря вы это…
— Что — зря?
— Морозову пятерку поставили. Он же троечник. А мне вот — четыре…
— Почему зря? Каждый получил то, что заслужил. Я за Юру очень рада. Молодец, подтягивается. А что, у него еще два года, время есть. Или боишься, что опередит и твое место займет?
Глупость, конечно, сказала. Рубин за нее моментально зацепился:
— Мне бояться нечего: мое при мне будет… А вы знаете поговорку: каждый сверчок знай свой шесток? Морозову четверка за счастье. И не надо его портить, а то ведь и вправду подумает, что дорогой товар.
— И пусть подумает. Глядишь, в люди выйдет. Своей головой начнет соображать.
— Не выйдет. Потому что слабак и должен свое место знать. Каждый должен свое место знать. Нечего вперед лезть. Там своих много.
— А кто это определяет: свой — не свой?
— Есть такие… — Рубин многозначительно прищурился. — А то вы не знаете…
Я начала закипать:
— Не знаю. Уж просвети, пожалуйста.
— Свои, конечно. Вы вот, например, впереди никогда не будете.
— Это почему же?
Взять бы линейку и — по лбу!
— Вы — человек ограниченный…
Чуть удержалась!
— …в смысле: много вокруг себя ограничений выставляете. Отец правильно говорит: шире надо смотреть на вещи.
— То есть наплевать
— Ну вот опять… Шире, Елена Константиновна, шире…
Весь вечер была злая. Мальчишку не смогла на место поставить! Вот тебе и высшее образование! А может, он прав насчет ограничений? Веду дискуссии, вместо того чтобы схамить и отшить раз и навсегда.
И что бы я сказала? Что дело не во взглядах, а в форме языка и готовности вылизывать им у «своих» известное место?
Нет, не умею и не хочу. Мерзко это. Тем более что с него станется: включит диктофончик — доказывай потом, что у тебя «широкие» взгляды. Пакостник тот еще.
21 января
Весь день в голове вертелся разговор с Рубиным. Даже речь репетировала — пыталась доказать…
Чтобы успокоиться, решила почитать. Как назло, под руку попалась книжка про судьбы великих женщин.
Полистала. И вдруг поняла: большинство тех, кого мы считаем великими, преступили и мораль, и закон. Женщины в том числе. Клеопатра, Елизавета Английская, Екатерина II — кем бы они были, если бы не мстили, не обманывали, не убивали? Да никем. Их бы в истории просто не было. Монро, Шанель и вся прочая богема вообще без комментариев. Но об ошибках и подлостях — в лучшем случае мимоходом, между описанием реальных и вымышленных заслуг. А иные ухитряются и гнусности выдать за благочестивые дела.
За что же такое почтение? А за то, что не просто пошли наперекор, а сумели установить свои правила, свои законы. По которым не только сами, но и другие стали жить. Победили, вот и попали в великие. А не потянули бы, остались как все — получили бы за свои ошибки по полной программе.
Неужели Рубин прав?
Есть еще, конечно, мать Тереза и Дева Мария. Но известных и благочестивых — по пальцам перечесть.
Удивительное дело получается: почитаем нравственность, а вперед ставим тех, кто безнравственен. Оговариваемся, конечно: цель оправдывает средства, победителей не судят, кто без греха…
Это и есть — шире смотреть на вещи?
«Успокоилась», называется…
25 января
Приходили дядя Витя и Леонид Петрович. В командировку они приехали на целую неделю, ну и, конечно, сразу заглянули. Мама порхала вокруг стола мотыльком, мне даже стало немножко неудобно. Умом понимаю: осуждать не имею права, но чувствовала себя неловко. Все-таки не девочка.
После ужина дядя Витя зашел ко мне в комнату. Может, действительно хотел поболтать, но, подозреваю, больше для того, чтобы оставить маму наедине со своим приятелем.