Эллины (Под небом Эллады. Поход Александра)
Шрифт:
Наступила ночь, дивная южная ночь. В беспредельной выси тёмного небесного купола зажглись звёзды, и яркий свет их настолько озарял окрестности Дельф, что Солон и его товарищи, возвращавшиеся теперь в афинский
Солон предложил товарищам отдохнуть, так как не было поздно, а впереди предстояло пройти ещё не малый путь до афинского лагеря. Все изъявили полнейшее согласие, и рабы немедленно разложили большой костёр. Через несколько мгновений яркое пламя его озарило окрестности, и стоявшие вблизи деревья оливковой рощи с особенной рельефностью выделились на тёмном фоне соседней скалы. Расположившиеся у огня афиняне, под массой вынесенных из Дельф впечатлений и почти всю дорогу хранившие упорное молчание, теперь разговорились. Беседа, естественно, вертелась около оракула.
— Меня поразил неказистый вид храма, — заметил Конон. — Должно быть, здание это очень старое. Рядом с ним, с его покривившейся деревянной крышей, как-то странно видеть роскошные каменные дома жрецов.
— Да, это действительно странно. Но в том то и дело, что здание храма, где пифия вещает свои предсказания, очень древнее. Первоначально там стояла простая беседка из лаврового дерева, и лишь позже Агамед и Трофоний возвели, по преданию, ту постройку, в которой мы были сегодня, — пояснил Солон. — Надпись на фронтоне, почти стёртая дождём, не греческая, а вероятно финикийская, и означает, должно быть, имя какого-нибудь критского бога.
— Правда, что раньше Дельфы назывались Пифо? — спросил Клиний.
— Да, это так. И много легенд существует о том, как попал сюда Аполлон и как он занял это место, которым, раньше владел страшный дракон. Все вы, конечно, знаете, что чудодейственную расселину в скале, откуда выходят удушливые пары, приводящие пифию в неистовство, в глубокой древности открыл пастух, пасший здесь своих коз. Затем уже над этим отверстием, центром Эллады, была воздвигнута беседка, а позже храм.
— Скажи, Солон, как узнали люди, что это именно центр Эллады? — спросил Гиппоник.
— Очень просто, друг мой. С вершин высокого Олимпа всемогущий Зевс послал двух орлов в разные стороны, чтобы определить не только середину Эллады, но и всего земного диска. Долго кружились священные птицы и, наконец, облетев всю поднебесную, с двух разных концов слетелись к дельфийской расселине. Так был найден центр земного круга.
— Меня изумили лицо пифии и её жалобный плач за завесой до начала прорицания, — сказал Конон.
—
— Как ловко и быстро сложили жрецы предсказания! — заметил Гиппоник. — Кстати, Солон, покажи-ка табличку.
Когда Солон подал друзьям ответ оракула, те долго рассматривали его и по несколько раз перечитали написанное на дощечке.
— Понимаешь ты что-нибудь в этом ответе, Солон? — спросил Клиний. — Я, признаться, вижу лишь то, что здесь, в первой части, заключается либо нелепость, либо обман. Как могут «волны лазурной богини коснуться звучным прибоем своим священного Фебова града»? Ведь море не омывает Дельф, а лишь плещется о землю криссеян и киррейцев. Как же это понимать? Ведь этого никогда не будет.
Солон тем временем сидел неподвижно и как будто не слышал слов своего приятеля. Уставившись в огонь костра, он был погружён в разгадывание таинственного предсказания. Но вдруг нахмуренное чело его прояснилось, и он сказал:
— Мне кажется, друзья, я нашёл смысл священного предсказания: Дельфы с их округом находятся вдали от моря; но если мы посвятим лучезарному дельфийскому богу область криссеян и киррейцев, если мы дадим обет отдать её богу, то он нам поможет в нашем начинании, и мы сокрушим неприступную Кирру.
Все присутствующие остолбенели от изумления. Такая простая и вместе с тем правдоподобная отгадка таинственного прорицания не пришла никому в голову.
— Радуйся и ликуй, Аполлон! — воскликнуло несколько голосов. — Теперь Кирра будет нашей. Слава мудрому Солону, умнейшему и прозорливейшему из людей!
Но Солон скромно отказался от подобного чествования и, тихо улыбнувшись, заметил:
— Это, друзья мои, уже чересчур высокая честь, которую вы мне оказываете. Мне кажется — я думал о словах пифии всю дорогу из Дельф, — что иначе понять её прорицания нельзя, и если кому принадлежит честь отгадки, то только тому же божественному Аполлону, который и на этот раз просветил мой ум своим лучезарным светом.
— А какой же смысл второго изречения оракула? — заметил Гиппоник. — Что значат эти стихи:
Смело на судно вступи и мощно за руль ты возьмись: Множество граждан афинских сразу тебе в том поможет— Ведь это касается уже лично тебя, Солон.
— Да, да, это касается именно тебя, славный сын Эксекестида. В этом не может быть никакого сомнения.
— Я убеждён, что этими словами бог требует смещения полководца Алкмеона и назначения на его место именно Солона. Не правда ли, друзья? — сказал Клиний.
Все, кроме Солона, подтвердили мысль Клиния. Солон же, подумав немного, заметил:
— Знаете что, друзья? Прорицания бога темны, как эта ночь. За командование войском под Киррой я ни за что не возьмусь. Но я думаю, что в том вы правы, что указанное прорицание касается именно меня. Чем больше я размышляю, тем больше убеждаюсь, что так оставаться дела в Афинах не могут, что следует выйти из того ужасного положения, в котором все мы теперь обретаемся.
Солон приподнялся с земли и, вперив взор в тёмное небо, вдруг вдохновенно произнёс: