Эльмира Нетесова Мгновенья вечности
Шрифт:
— Знаешь, у самого уже голова кругом пошла. Все ж чужой ребенок. Лишнее слово не скажи, не крикни, пальцем не тронь. Своего хоть ремнем выпори, а этого не смей. Трудно будет нам с ним. Я с матерью поговорил о Степке, Иринка в слезы. Мол, ни сил, ни здоровья нет, а ребенка на ноги поставить дело не шутейное. Сказала, что не осилит... А мы с тобой и подавно не справимся,— опустил голову Илья Иванович и сказал:
— Мне сейчас в Михеевку надо ехать. Там мотоцикл увели из сарая. Найти нужно и вернуть хозяину. Сколько пробуду в деревне, не знаю. А Степку с кем оставим?
— Может в детсад пока отвести? — предложил Яшка.
— Это выход! Глядишь, до вечера Сазонов что-нибудь
Федор Павлович конечно досадовал на Яшку, навязавшего ему заботу о пацане. Вслух не скажешь, но в душе все кипело. Ведь вот выиграл человек кучу призов, машину, так еще и сюрприз прихватил по пути. Он не мог проехать мимо. А другие теперь ломай голову. На красивые слова все щедры. Когда коснулось дела, никто ни на что не способен оказался,— придвинул к себе телефон, набрал номер куратора детского дома, попросил зайти ненадолго, тот не промедлил.
Выслушав Сазонова, качнул головой, досадливо поморщился и сказал:
— С Аллой Федоровной кто только не ругался. Гром-баба, одно званье ей. Грубиянка! Но она не соврала. У нее и впрямь вдвое больше детей. Куда еще брать? Их в коридоре не разместишь. Это же дети! Опять же накормить, одеть, обуть надо всех. А где на все деньги взять? Дают копейки, ни на что не хватает. Ремонт детдома уже восемь лет не делали. Здание все потрескалось, облупилось, крыша протекает, полы прогнили. А какое постельное белье, занавески, мебель, даже вспоминать не хочется. Сколько я писал, просил, звонил, все без толку! У нас забота о детях только на бумаге. А какие зарплаты у работников? Вслух сказать, что выругаться. А работа адская. Никто не соглашается туда идти, каждому себя жаль становится.
— У нас не лучше. Такая же ситуация! Вон на прошлой неделе ударили ножом оперативника, в ресторане драка поднялась. Мой сотрудник еле выжил. Теперь и не знаем, сможет ли в милиции работать, да и захочет ли вернуться. Ведь тоже двоих детей имеет. А получает гроши! Всем теперь трудно, хоть вашим или моим ребятам. А эта Алла Федоровна еще и оскорбила сотрудников!
— Они в долгу у нее не остались. Звонила мне, рассказала все и снова просила отпустить по собственному желанию. Я бы и рад, но заменить некем. Вот и уговариваю ее. Куда деваться, детей без присмотра не оставишь. Алла Федоровна у них главный командир. Воспитателей, уборщиц, повара заменяет, сама за дворника, короче, от скуки на все руки. Где вторую найду, равную ей? А ведь больная женщина. Сердце ни к черту, сахарный диабет, потому такая полная стала. Я ее с детства знал, моя одноклассница, первая любовь, потому, удается пока уговорить погодить с увольнением. Другого слушать не станет.
— Да, но ребенка нужно устроить. Иного выхода нет. Не могу я приказать своему сотруднику взять в свою семью чужого пацана. Это уж слишком! В другой раз никого не заставишь пожалеть, остановиться и подобрать ребенка. Всяк о себе подумает. Я понимаю ваши проблемы, они у нас сходные, но как-то решайте вопрос,— устало отозвался Сазонов.
— Трудно это сделать. Честно говоря, пытался уговорить Аллу Федоровну. Ничего не получилось. Она уже многим отказала. Поверьте, не из вредности, нет возможности. Что тут говорить, если во всех кабинетах живут дети. И каждого ребенка жаль. Не возьми его, что с ним будет? Не поставишь ли эту жизнь под угрозу? Все это мы понимаем, но возможности не резиновые. Нужно в другой приют обратиться, где полегче с местами. Мы в этом году отправили в интернат сорок детей. А за неделю вдвое больше поступило. И все круглые сироты. Только у двоих матери лишены родительских прав. Сами понимаете, к ним
— Все понимаю, но чтобы вы сделали на моем месте? Привезли бы нашего найденыша и оставили бы у ворот. Вот тогда его вынуждены были б взять! И место нашлось бы тут же! — сказал Сазонов.
— И такое уже было! — признал куратор, опустив голову, отвернувшись в сторону, продолжил глухо:
— И не стыдно нам, мужикам? Ведь вот у Аллы Федоровны из четверых детей только один родной. Трое приемные. Сама растит, без мужа поднимает на ноги. Тот алкашом оказался. Выгнала, чтоб у пацана последний кусок хлеба не отнимал. Взяла участок земли, сама разработала его, говорит, что весной цыплят купила. Теперь выросли, уже несутся. На своих четверых хватает. А ведь тоже от ворот взяла, подкинутых и брошенных. Не смогла оставить за забором. Не выдержала, вот вам и хамка! Одного совсем маленьким взяла, едва ходить начал. Только в этом году в школу пойдет.
— Ну, ей же государство помогает, платят за приемных?
— Она их усыновила. Всех троих! Потому, ничего не получает. Да и не ради выгоды взяла в семью! Своими признала. Я их видел. Хорошие мальчишки. Дружные, работящие, помощниками стали. И все на одно лицо, словно сама родила каждого. Ну что? Еще одного ей подбросите? Она возьмет, домой, к себе, не даст погибнуть. Но вот самим как быть? Женщины народ жалостливый, но недолговечный.
— Ну, а если б самому пришлось оказаться в такой ситуации, как бы из нее вышли? — спросил Сазонов.
— Нашел бы адрес матери и вернул бы мальчишку в тот милицейский участок, пусть они решают, а еще проще, дал бы фото того Степки на телевидение, чтобы родня отозвалась, знакомые и соседи. Кто-то из них обязательно захочет усыновить мальчишку. Проблема решится сама собой...
Федор Павлович Сазонов решил последовать этому совету, и уже на следующий день фотография Степки появилась на экране.
...В семье Ильи Ивановича жизнь шла своим чередом. Терехины не поверили в затею Сазонова и никого не ждали. Вечером, закончив с домашними делами, Ирина Николаевна забирала Степку из детсада, приведя, кормила ужином и отправляла погулять во дворе. Вскоре возвращались с работы мужчины. Поев, занимались с домом, рубили дрова, носили воду, помогали матери с хозяйством и огородом. Яков делал пристройку для машины, чтобы не оставлять ее во дворе. Степка до самой темноты крутился рядом. То гвоздь подаст, то молоток. Допоздна со двора не уходили, а потому не слышали, о чем рассказал жене Илья Иванович:
— Меня сегодня Сазонов позвал в свой кабинет. Ну и говорит, что ему позвонила из Ясенной какая-то деловая. Про Степку спрашивала. Сначала узнала, здоров ли он, все ли ест, какой у него характер, что умеет? А потом себя выдала, поинтересовалась, сколько ей за него приплачивать будут? Ну, наш Палыч тоже не пальцем делан и спросил:
— А сколько лет вам самой?
— Та в ответ, мол, восемьдесят два годочка...
— Сазонов со смеху чуть со стула ни слетел...
— Не поздновато ли решили ребенка взять? Сумеете ли справиться? А она в ответ:
— Да у меня пензия всего полторы тыщи! Вот как на ее прожить? А ежли того мальца возьму, уже и разживусь. Нехай не густо, но тюрю уже постным маслом заправлять стану.
— А хозяйство держите? — спросил Павлович.
— Лет пять взад огород был. Теперь сил не стало.
— Коль сил нет, как с ребенком справитесь? — спросил бабку.
— Какая с ним морока? Пусть живет подле меня.
— Своих детей имели?
— То как же? Конешно. Все разбежались и поразъехались. Никого рядом не осталося. Никому старые не нужны. Вот и думаю, может взять мне того мальца, самой легше будет время скоротать.