Эм + Эш. Книга 1
Шрифт:
Наутро отец сам встал ни свет ни заря и меня растолкал на час раньше, специально, чтобы прочистить мне мозги: «Ты обещал! Ты слово дал! Выходит, тебе верить нельзя. Ты не мужик, а тряпка. И глупец. Собственную жизнь под откос пускаешь…». И далее по списку.
В общем, наслушался я добрых слов и поплёлся в школу. Напоследок отец, видать, оценив мой искренне мрачный вид, посулил на каникулах поездку в Черногорию: «С мамой поедите, я уже путёвки выбил».
Мне было так муторно, что вообще не волновало, куда и какие путёвки он выбил.
Как я и боялся, в школе
— Это правда?
— Ты трахнул драконовскую дочку?
— И как она?
— Эш, ну ты красавчик! Герой!
Все ржали, всех это заводило. Наверное только мне одному было невесело. Нет, ещё Борьке Горяшину. Он смотрел так, будто очень хочет убить меня. Потом к нам в кабинет влетела Ирка, подошла к моей парте, растолкала пацанов, которые стояли рядом, и, пыша гневом, процедила:
— Значит, правду болтают насчёт тебя и Майер?
Она пнула мою сумку, что лежала на полу у парты, и развернувшись, выскочила прочь. Пацаны заржали ей вслед.
— Блин, Белый, чума так не распространялась, как ты языком работаешь, — раздражённо сказал я.
— А что такого? — хохотнул он. — Страна должна знать своих героев.
Ажиотаж продолжался, пока в класс не вкатилась Винни-пушка, Ираида Константиновна, химичка. Маленькая, кругленькая, шебутная, она разом пресекла болтовню и принялась грузить нас органическими формулами.
Я увидел Майер сразу после химии. Мы только вышли из кабинета и трёх шагов не прошли, как Белый заголосил:
— Вон она! Вон она!
— Чего ты орешь, — ткнул я его в бок.
Майер стояла у окна к нам спиной, не обращая внимания, что все на неё чуть ли пальцем ни показывали.
— Да пофиг, — отмахнулся я. Стоило мне на неё взглянуть, как внутри снова вскипела едкая злость, смешанная с какой-то совершенно нестерпимой жалостью. Как вот так происходит, что хочется человека отринуть от себя, никогда не видеть и не знать и одновременно подойти, обнять, отогнать от неё всех, защитить? Разве можно человека жалеть, желать и ненавидеть? Получается, что можно?
— Отец тебя не сильно за вчерашнее? — спросил Гуля.
Я ответил ему что-то на автомате, потому что хоть и старательно не смотрел на неё, но настолько остро и болезненно ощущал её присутствие, что всё остальное как-то притупилось. Как будто сейчас есть только я и она, два однополярных магнита, а вокруг — просто незначительные помехи. Напряжение спало и я более-менее стал осознавать происходящее, только когда мы спустились вниз. Ну почему она всегда так на меня действует?
Пацаны выскочили на крыльцо, по-быстрому перекурить, но на улице был такой дубак, что мы сразу зашли обратно.
— Давайте с последнего свалим? — предложил Гуля. — А то биологичка контрошу решила замутить.
— Эй, Шаламов! — вдруг окликнула меня Ирка. — Вон твоя шалава идёт.
Со стороны гардероба к дверям шла Майер с непроницаемым лицом. Выдержка у неё, конечно, железная. У меня вот в груди ёкнуло и горло перехватило так, что аж веки зажгло. А она… а ей как будто вообще всё до фонаря.
Наши тут же начали пошлить, и мне стало совсем стрёмно, хоть я ещё пытался себя убедить, что она сама виновата. Что как ни крути, а поступила она подлее
Вместо последней биологии мы с пацанами пошли ко мне домой, хоть я и злился на них, что всё растрепали. Но опять же понимал, что не на них, а на себя надо злиться. Но мне нужно, просто позарез нужно было уйти в отрыв, чтобы как-то всё это перетерпеть, потому что чувствовал — ещё чуть-чуть и я просто слечу с катушек. По пути набрали «жигулей». Только расположились, как кто-то затарабанил в дверь. Потом долго, настойчиво звонил и снова тарабанил, чуть ли не ногами.
— Кто это такой страшный к тебе ломится? — хохотнул Белый.
— Не открывай, — посоветовал Гулевский. — У него явно недобрые намерения, я слышу.
— Разберёмся, — хмыкнул я и пошёл в прихожую. Только я отомкнул замок, как в квартиру ворвался Дракон, с виду — совершенно невменяемый. Я сразу понял — сплетни дошли и до него. Как быстро! Вспомнились слова отца: «Если он узнает — он тебя кастрирует». Похоже, за тем он сюда и примчался.
Дракон сграбастал меня за грудки и неслабо припечатал спиной к стене.
— Ты — подонок. Ты за всё у меня ответишь.
Хватка у него была железная, я попытался оттолкнуть его, но получил мощный удар под дых. Пока я загибался, хватая воздух ртом, он орал, как резанный:
— Не думай, подлец, что тебе и на этот раз удастся выкрутиться! Это тебе с рук не сойдёт. Я тебе обещаю. Никакие деньги и связи твоего отца тебе не помогут. И в другой город ты от меня не сбежишь, не спрячешься. Из-под земли достану!
Он резко развернулся и пошёл к двери, но на пороге остановился и тихо сказал такое, отчего внутри у меня всё оборвалось:
— Если она не выживет, тебе тоже не жить.
Я осел у стены, где только что меня трепал Дракон. Его слова стучали в ушах. Что значит — если она не выживет? С ней что-то случилось?
— Это что, Дракон приходил? — высунулся Белый. — Чего хотел?
— А ты сам как думаешь? — зло бросил я. Затем схватил куртку и выбежал из дома. В две секунды взлетел на третий этаж, звонил к ним, стучал — но никто не открыл. Если с ней что-то случилось, прикидывал я, то, может, она в больнице?
Так оно и оказалось. У въезда на территорию больницы, преграждённого шлагбаумом, стояла драконовская чёрная «Волга». А в приёмном покое обнаружился и сам Дракон, и мать Эмилии, только вот её самой не было.