Эм + Эш. Книга 2

Шолохова Елена

— Там, понимаешь, будут папины друзья, они нас просто не поняли бы, если б мы их пригласили в «Пекинскую утку». Но папа сказал, что в другой раз обязательно туда сходим, чисто семьёй, раз тебе там так нравится. Ты не сильно расстроен? Обещаю, в «Касабланке» тебе тоже понравится.

Он взглянул на неё, удивлённо выгнув бровь. С «Пекинской уткой» он вообще-то пошутил тогда. По большому счёту ему абсолютно всё равно, где они будут отмечать помолвку, и где свадьбу будут праздновать — тоже без разницы.

В дверях «Касабланки»

их встречал не только швейцар, но и сам хозяин, точнее, его сын. Шаламов даже слегка растерялся — с такой помпой и почестями его ещё нигде не привечали.

— Пётр Аркадьевич, — с любезной улыбкой протянул ему руку сын хозяина.

— Эдуард Алексеевич, — представился он полностью, наверное, впервые, и пожал руку, которая оказалась вялой и слегка влажной.

— Пройдёмте в VIP-зал. Он весь в вашем распоряжении.

Они прошествовали по красной дорожке с выбитыми по краям узорами мимо большого, ярко освещённого зала, откуда доносились негромкая музыка и приглушенные голоса. Потом Пётр Аркадьевич распахнул перед ними массивные деревянные двери, инкрустированные перламутром.

— Прошу. — Он даже слегка поклонился при этом. Шаламову стало совсем не по себе. Ну уж это-то зачем?

За круглым столом их уже поджидали Гайдамак, мать с отцом и две незнакомые супружеские пары довольно преклонного возраста. Зал тонул в мягком полумраке, лишь над их столом горела, переливаясь искрами, хрустальная люстра.

Официант, стройный, симпатичный блондин, подвёл их к столу, отодвинул кресло для Вероники. Шаламов быстренько уселся сам. Не хватало ещё, чтоб за ним парень ухаживал. Гайдамак представил своим гостям Шаламова. Женщины поглядывали на него с затаённым любопытством, мужчины пытались скрыть недоумение.

— Мы только что пришли, — сообщила мать. Вид у неё был как у выпускницы перед балом, уже хлебнувшей немного вина для смелости.

— Я уже тут выбрал кое-какую закуску, но посмотрите сами, что ещё заказать. Здесь, кстати, отменная кухня. И с напитками давайте определимся. Что касается меня, то я буду виски. — Он протянул Шаламову и Веронике кожаные папки.

— Я тоже, — довольно крякнул отец.

— И я, пожалуй, с вами, — подал голос сначала один гость, затем и второй кивнул.

— Ну и я тогда, как все, — пожал плечами Шаламов.

Что-нибудь крепкое определённо сейчас не помешает. Вся эта помпезность и чужие препарирующие взгляды изрядно его нервировали, хотя Вероника, судя по всему, чувствовала себя вполне комфортно. Ну да, она же тут уже бывала, людей этих важных знает.

— Молодой человек, — обратилась она к официанту, тот неслышно скользнул к ней и слегка наклонился, обратившись в слух. — Рукколу с тигровыми креветками, шейкой "Коппа" и клубникой. Только, прошу, без горчицы. Ну и… фуа-гра под луковым джемом, но без вишни. Кто-нибудь ещё выбрал? Нет?

Шаламов снова поразился Никиной метаморфозе. Разговаривала с официантом она как

царица, не меньше. И ведь вежливо — тут не придерёшься, а всё равно звучало настолько свысока, что Шаламов напрягся ещё больше. От того, что она стала сразу какой-то чужой, и вообще от тона её высокомерного. Но парень, на лице которого так и застыла благостная улыбка, видать, давно привык к такому обращению. Он быстро записал заказ, быстро зачитал вслух и так же быстро ушелестел из зала.

И минуты не прошло, как он вернулся, а следом за ним проскользнула в зал ещё одна официантка с металлическим круглым подносом в руках. Она подошла к столу и стала выставлять блюда.

— Карпаччо из сига под икорным соусом… — произнесла она.

Этот голос с лёгкой, еле уловимой хрипотцой будто пронзил насквозь. Шаламов оцепенел. Горло тотчас перехватил острый спазм так, что, кажется, в глазах потемнело. Он оторвался от меню, посмотрел на девушку. И задохнулся… Это она, господи… Она! Сердце сжалось в тугой болезненный узел, перестало биться на бесконечно долгий миг, а потом неистово замолотило, словно ошалев.

— Овощное ассорти, — продолжала она выставлять тарелки с закусками, — говяжий язык с кедровыми орешками под брусничным сорбен…

Она, ничего не ведая, подняла глаза и напоролась на его взгляд. Лицо её на мгновение исказилось, губы дёрнулись и застыли точно в безмолвном восклицании.

Шаламов, не отрывая глаз, судорожно сглотнул, пытаясь наконец вдохнуть.

— Эш… — еле слышно выдохнула она.

У него же все слова застряли в горле.

Потом блондинистый официант подтолкнул Эм, даже, кажется, несколько раз — Шаламов лишь краем глаза его уловил, потому что видел лишь её. Эм, вздрогнув, извинилась и поспешно ушла.

— Эдик… Эдик, — как сквозь толщу воды доносился до него голос Вероники. — Эдик. — Она трясла его за локоть, постепенно возвращая к реальности. — Что с тобой?

Но он не мог вымолвить ни слова, лишь ошарашенно смотрел на дверь, за которой только что скрылась Эм. Тиски, сжавшие горло, никак не отпускали. Каждый вдох давался с большим трудом и болью. Он снова нервно сглотнул, потянулся за водой и заметил, как дрожит рука. Ощущение было такое, словно сквозь него прошёл разряд тока миллиампер этак в сто.

— Эдик, кто это?

Шаламов не отвечал, в два глотка осушив стакан, он снова потянулся за графином.

— Позвольте, — опередил его услужливый официант и наполнил стакан водой.

Отец кашлянул, переглянулся с матерью. На обоих лица не было. Друзья Гайдамака с неприязненным удивлением уставились на Шаламова.

— Мне кто-нибудь объяснит, что здесь произошло? — хмуро спросил Гайдамак.

— Это… это Эмилия, да? Так, кажется, её зовут? — отец повернулся к матери. Она сначала потрясла головой, потом наоборот закивала. — Соседка наша бывшая и дочь директора школы, в которой одно время учился Эдька.