Эмблема с секретом

Корецкий Данил Аркадьевич

Тут же перехожу в контратаку:

– А вам сколько?

– А мне… Двадцать пять!

«Ну да, конечно… Носогубные морщины оформляются к тридцати, а глубоко прорезаются к тридцати пяти. И «гусиные лапки» в углах глаз… Так что мы, пожалуй, ровесники, милочка! Причем я скинул себе восемь лет, а ты – все десять, если не больше…» – так думаю я, возмущаясь современной молодежью.

А вслух говорю:

– Такие молодые девушки нуждаются в поддержке и советах зрелого мужчины!

Кристина наклоняется к подруге и, понизив голос, говорит по-русски:

– На фиг мне его советы? Вот бабки – другое

дело!

Они цинично смеются.

– Вас? Вас? – с глупой улыбкой спрашивает недотепа-немец. Но тут останавливается такси, и разговор сворачивается.

Через десять минут подъехали к «Негреско». Вымуштрованный швейцар узнал меня и помог дамам выйти из машины.

– Вас ожидает один англичанин, месье, – сказал он.

Это был, конечно, Алекс. В легком белом костюме и светло-голубой тенниске, он занял столик рядом с музыкальным автоматом, похожим на старинный шкаф, который стоял здесь, видно, еще со времен Фрэнсиса Скотта Фицджеральда и «эры джаза». Автомат, к счастью, не работал. По другую сторону от нашего столика возвышалась позолоченная колонна. В этом рассаднике пафоса и китча – пестрые карусельные лошадки, розовые диванчики, напоминающие секундантов официанты – средний счет содержит три – четыре нуля. Впечатления девушек выразил возвышенный штиль Кристины:

– Блин, Юлька, как нас сюда пустили?

На что та незатейливо ответила:

– Значит, мэны у нас крутые!

Наверное, услышав английские слово, британец обаятельно улыбнулся и поднялся навстречу, галантно поцеловал девушкам ручки.

Я представил высокие обедающие стороны друг другу:

– Алекс из Лондона, специалист по промышленной резине. Кристина и Юлия, учительницы французского из Москвы…

– Я не просто учительница! – гордо передернула плечами Кристина. – Я еще переводчик!

– Объясняю: она переводит деньги мужа, – скромно улыбнулась Юлия. – На шмотки, украшения, косметику…

– Неправда! Я, наоборот, помогаю ему в бизнесе! Он иногда направляет ко мне своих партнеров из-за рубежа, ну и документацию всякую…

– Очень интересно. А кто ваш муж? – вежливо поинтересовался Алекс.

– В какой-то оборонной фирме, я толком и не знаю.

Юлия закатила глаза.

– Короче, он тоже переводит деньги. Только государственные.

Все рассмеялись, в том числе и Кристина. Я сразу заметил, что между нею и Алексом что-то промелькнуло, как искра пробежала. По крайней мере со стороны англичанина. Не знаю, возможно, в русских девушках и есть что-то от столь любимого им барокко. С его вычурностью, излишествами и аффектацией. Возможно, Кристина чем-то напоминала ему собор Святого Петра – высокая грудь, струящиеся золотистые локоны… И – да! – этот чудовищный старофранцузский язык! Во всяком случае, на лице Алекса появилось голодное и даже несколько хищное выражение. Я списал бы его на обычный аппетит, но Алекс под столом наступил на мою ногу и показал глазами на Кристину. Я понял. Что ж, бери ее, друг, уступаю без борьбы, дуэлей и прочих глупостей.

Однако мы пришли сюда обедать. Лично я проголодался. А когда я голоден, я в первую очередь думаю о еде… Кстати, в африканской Борсхане, где я также имел счастье бывать, такие разные ценности, как «девушка» и «бифштекс», могут быть объединены в одну понятие –

например, «бифштекс из девушки». Но я не поклонник борсханской кухни. И борсханских обычаев тоже. К тому же иногда я решительно против всякого рода интегрирования, особенно если речь идет об объединении удовольствий – их я предпочитаю раздельно. Все-таки два удовольствия лучше одного. А три – еще лучше…

Мы читаем меню в кожаных переплетах. Очень подробные описания блюд, например: «Каре ягненка, выращенного на прованских травах, замаринованного в альпийских специях и бургундском вине, поджаренного на дубовых углях с добавлением…» Короче, не хватает только имен и родословных – самого барашка, хозяина, который его вырастил, и повара, который его приготовил… Девушки сглатывают слюну. Я, признаться, тоже.

– Все-таки молодцы лягушатники, не зря столько голов в революцию посрубали, не зря столько крови пустили, – ерничает Алекс. У англичан и французов взаимная нелюбовь, восходящая, наверное, еще к Столетней войне. Поэтому вывод его предсказуем:

– Зато насчет красиво и вкусно пожрать – первые в мире!

Он сидит, уткнувшись в винную карту, и потряхивает ногой, обутой в элегантнейшую мокасину от Тестони. Пижон! Производит впечатление на наших дам. Самое удивительное, что в моей московской гардеробной стоит пара таких же точно мокасин, такого же светло-серого цвета, одни из моих любимых. Кажется, даже размер совпадает. Хорошо, что я не обул их в эту поездку.

При слове «революция» девушки даже оторвали глаза от меню.

– Это ужасно! – восклицает Кристина. И непонятно, что она имеет в виду: цены или государственные перевороты.

Юля более прямолинейна.

– Кровь не повод для шуток! – Она смотрит обиженно и с укоризной, словно Алекс только что предложил ей зарезать… нет, не барашка, а какого-нибудь французского министра. Или хотя бы обслуживающего нас официанта.

– Революция – очень плохо! Мы это испытали на себе!

Молодцы девчонки! Вот что значит вбитые в головы азы политграмоты и антагонизм к иностранцам! А может, у Юлии были предки-дворяне, пострадавшие в годы «красного колеса»? Есть в ней некий флер врожденного благородства…

– Вы делали революцию, чтобы вашим аристократам и миллионерам стало плохо, – кривит губы Алекс. – И вам это удалось. А французы делали революцию для себя. Чтобы всем стало хорошо. В этом вся разница!

По-моему, он просто прикалывается.

Точно! Алекс отложил винную карту и обаятельно улыбнулся. Улыбаться он умел, я уже говорил.

– Как-то слишком сложно, – призналась Кристина, пряча глаза. По-моему, она просто не успевала переводить. Или не знала каких-то слов.

– Но нам тоже хорошо! – не сдавалась Юлия. – Мне вот хорошо!

– Конечно. В этом благословенном месте всем хорошо, – дипломатично заметил Алекс.

Юлия упрямо наморщила тонкий носик.

– Мне и на родине хорошо! – патриотично сказала она и зачем-то оглянулась. – А вам разве не нравится Москва? Ну скажите, разве там плохо?

Она обратилась почему-то ко мне.

Зигфрид Майер развел руками:

– Никогда не был в Москве. Слышал, что это прекрасный город. Э-э… Икра, водка, медведи… Очень доброжелательные люди…

Вот честное слово, давно так не врал.