Эмблема с секрктом

Корецкий Данил Аркадьевич

– Это лишнее, конечно, – сказал водитель, пряча деньги в карман. – Но все равно спасибо.

– И вам тоже, – сказал я.

Благодарил я не зря. И расщедрился тоже не на пустом месте. Дело даже не в том, что «оранжево-черные» таксисты получили по заслугам. Этот небольшой инцидент стал как бы моделью ликвидации «Глаза». Спонтанно, случайно, никакого злого умысла – комар носа не подточит!

К тому моменту, когда я входил под своды Scientology Church на Пенсильвания-стрит, я был уверен, что ракетный щит (и он же меч) Российского государства в самое ближайшее время

будет полностью восстановлен. В туалет я зашел ровно в одиннадцать. Птичка был уже на месте и умело маскировался: чтобы случайный наблюдатель ничего не заподозрил, он мочился в писсуар. Я сунул пакет ему в карман, вымыл руки и вышел. Мы не обменялись ни словом, ни жестом и никак не проявили, что мы вообще знакомы.

Вот и все. Прощальный обед в «Карусели». Прощальная рюмка восьмилетнего «Пенни Паркер» за счет заведения. Последний взгляд на Белый Дом и площадь Лафайет. В 15:30 я был в аэропорту имени Даллеса. Сегодня обычное влетно-вылетное оживление было разбавлено французскими флагами и плакатами: «Привет участникам Дней французской культуры!», которые держали веселые и нарядные молодые люди. За стойкой регистрации стояла хрупкая милая азиатка в форменном жакете, который подчеркивал ее на удивление полную и соблазнительную грудь. Я протянул документы и проворчал:

– Ну разве это не издевательство, что самую симпатичную девушку в США я встречаю, покидая эту страну?

Она взглянула на мой билет и раскрыла паспорт. Посмотрела мне в глаза и вдруг как-то двусмысленно усмехнулась.

– Для вас не все еще потеряно, мистер Майер…

– В каком смысле?

– Судя по всему, вам придется немного задержаться.

Я не успел произнести ни слова. Она кивнула. В мгновение ока рядом со мной оказались двое крепких парней в штатском.

– Мистер Зигфрид Майер? Агент Браун, агент Циммер, Федеральное бюро расследований.

Перед моими глазами блеснули служебные жетоны, и время остановилось. Я знал, что это шок. Когда я немного пришел в себя, мы уже куда-то шли быстрыми шагами. Точнее, агенты шли, а меня почти несли, крепко взяв под руки и иногда отрывая от земли.

– Я гражданин Федеративной Республики Германии, я заявляю решительный протест! – выкрикнул я по-немецки. Но никто не обратил на это ни малейшего внимания, тем более что толпа молодых людей с флагами и плакатами шумно встречала прибывшую наконец французскую делегацию.

– Помогите, меня похищают! – повторил я заведомо бесполезную попытку.

– Буквально пара минут, простая формальность. Вам не о чем беспокоиться, – не останавливаясь, успокаивающе приговаривали агенты, и я убедился, что психология задержаний одинакова во всем мире.

Мы оказались в какой-то комнате на нижнем уровне. Агент Циммер в десятый раз осматривал мой паспорт, ухмыляясь во весь рот и игнорируя мои возмущенные реплики. По обеим сторонам от меня стояли вооруженные сотрудники охраны. Агент Браун куда-то исчез, а потом вернулся в сопровождении грузного джентльмена в старомодном пенсне. Тот с брезгливым интересом рассматривал меня, пока я разорялся и стращал их всевозможными карами.

– Я требую, чтобы вы связали

меня с посольством Германии! Это возмутительно! Это черт знает, что такое!!! Я известный писатель, лауреат премии Бюхнера! Вы очень и очень пожалеете! И ваше начальство тоже пожалеет!.. Я личный друг канцлера Меркель!

Конечно, я немного сгустил краски. В моем положении это простительно. Услышав про Меркель, джентльмен в пенсне разлепил губы и буркнул:

– Вы напрасно так волнуетесь. Сейчас вас отвезут в посольство.

– Отлично! – вскричал я. – Только и вы начнете волноваться, когда потеряете работу!

Я нарочно вел себя как последний лох. А сам лихорадочно думал: где прокол? Джон и Барбара? Бэнкс? Птичка? Или отследили сеть подставных электронных адресов?

Меня вывели в подземный гараж и посадили в лимузин с наглухо зашторенными стеклами. Джимены[31] зажали меня с двух сторон, от их сильных тел исходило ощутимое тепло.

До германского посольства от аэропорта не больше двадцати минут езды. Мы ехали почти полтора часа. Водительское место было отгорожено толстым зеркальным стеклом, я ничего не видел, кроме строгих профилей агентов Циммера и Брауна. Если бы я чеканил монеты, я бы выбрал моделью Брауна – профиль у него гораздо более четкий. Но ни чеканить монеты, ни печатать купюры я не мог. И не столько потому, что это запрещают законы США, сколько оттого, что на руках у меня были наручники. Не грубые и тяжелые стальные браслеты, а легкая одноразовая полоска из прочнейшего пластика, которая, впрочем, прекрасно выполняла свои функции.

Машину стало покачивать и встряхивать на каких-то колдобинах. Куда меня везут, в конце концов?!

Наконец лимузин остановился, дверь распахнулась, повеяло запахом сосен.

– Прибыли, мистер Майер. На выход.

Я вышел и огляделся. Лес. Сосны и буки. Двухэтажный коттедж в стиле «эколоджи». Высокий забор по периметру. Пасмурное вечернее небо. Больше ничего.

– Что за глупые шутки! Меня должны были привезти в германское посольство!

Циммер и Браун переглянулись.

– Ничего не знаем, мистер Майер, – агент Браун пожал плечами. – Наверное, какая-то ошибка. Мы все выясним в самом скором времени. Вам лучше немного подождать.

Делать нечего, втроем мы направились к коттеджу. Меня проводили в гостиную с камином и высокими окнами. Стекла наверняка бронированные. Невиданный в Америке забор выдал назначение этого места – спецобъект. Значит, тут все устроено так, что не сбежишь. Везде телекамеры, датчики движения, ночью на территорию выпускают собак. Скорей всего, доберманов.

– Вы на пороге неслыханного международного скандала, господа! – торжественно объявил я. – Немедленно снимите с меня наручники! Объявите причину ареста! И приведите мне германского консула!

– Сядь и сиди, писатель. Сейчас всех приведем!

Агент Циммер по-свойски – толчком – усадил меня в кресло у большого письменного стола с компьютером, стопкой бумаги и набором гелевых ручек. Потом, вынув из кармана хромированные кусачки, перекусил пластиковую полоску. Я принялся растирать натруженные запястья.