Емельян Пугачев (Книга 1)
Шрифт:
Лысов, Фофанов, Мясников уехали. Навстречу им попались молодой Иван Почиталин и старик Василий Якимыч Плотников, пожелавший скрыться от преследований избившего его старшины Бородина.
Перед поездкой к государю Почиталин-отец трогательно проводил своего сына:
– Служи, служи, Иванушка, делу казацкому. А занадобится, и живот свой за святое дело положь… – и отец поцеловал сына в пушистые льняного цвета кудри.
Пугачев отдыхал в палатке. Широкоплечий Идорка, увешанный кривыми ножами и кинжалами, стоял у входа.
Старик Плотников
– Стой, – прошептал Идорка и предупреждающе помаячил им рукой. – Бачка-осударь спать легла…
– Не сплю! – крикнул из палатки Пугачев. – Кто там? Входи!
Старик и юноша, войдя в палатку, опустились на колени пред сидевшим на чурбане возле маленького столика Пугачевым. Столик – четыре вбитых в землю кола, сверху, замест досок, натянут потник из кошмы. На столике взрезанные арбуз и дыня. Пугачев выплюнул семечки, бросил в угол обглоданную арбузную корку, вытер об рубаху руки, усы и бороду и протянул для целования правую руку. С волнением припав к руке, старик Плотников сказал:
– Вот, ваше величество, сей детина шибкий грамотей, казак наш яицкий, Ваня Почиталин.
– Гарно, гарно… Будешь писать по моему указу, молодец, – с чувством особенного удовольствия сказал Пугачев, окидывая внимательным взглядом долговязого, с голубыми глазами, краснощекого юношу.
– Я ведь, ваше величество, пишу больно худо, боюсь, не потрафлю вашей милости, – робко, срывающимся голосом проговорил Почиталин.
– Ништо, ништо, потрафишь… Служи, молодец, я не оставлю тебя…
– Буду стараться, ваше величество, по край ума своего. А это вот вам, извольте, носите оное во здравие, – и Почиталин подал Пугачеву новый зеленый с золотым позументом зипун, шелковый кушак, бешмет подержанный да с бархатным верхом мерлушковую шапку-трухменку.
– От кого же это прислано мне?
– Сей срядой я вашему величеству кланяюсь, – сказал молодец.
– Благодарствую, – проговорил, улыбаясь, Пугачев, поднялся, стал встряхивать зипун с золотыми позументами, – ах, добер, горазд добер, – и натягивать его на себя, зипун в плечах трещал.
Между тем Тимофей Мясников приехал в городок домой, чтоб сшить себе сапоги и снова мчаться к Пугачеву. На него с плачем набросилась жена:
– Вот, доездился, толсторожий дурень. Чего глаза-то вылупил? Ищут тебя! Ой ты, горюшко наше… Замест тебя, проклятущий ты дурак, брата Гаврилу твоего сцапали.
Мясников разинул рот, схватился за голову: «загибло дело, пропал государь, погоня будет». Забыв про сапоги и ни слова не сказав жене, он побежал к приятелю казаку Лухманову, схоронился у него на подволоке под крышей и послал хозяйскую девчонку разыскать Степана Кожевникова.
Тот быстро прибежал на зов.
– Степа, друг, – выдавливая из себя слова, заговорил расстроенный Мясников. – Дуй само скоро на Усиху, уведомь батюшку, мол, Мартемьян
Рано поутру Степан Кожевников примчался на хутор своих братьев.
Старик Шаварновский сказал ему, что его брат, Михайло Кожевников, вчера вечером схвачен розыскным отрядом Бородина и уведен. Степан Кожевников, проскакавший всю ночь, вяло выслушал и, едва не падая от усталости, поплелся в сарай, чтоб хоть чуточку поспать.
– Что ты, в уме ли ты? – зашумел Шаварновский. – Мчи скорей на Усиху, а то все загинем…
Степан, пробурчав: «Шибко уморился я», – кой-как превозмог усталь, окатил голову ключевой водой и мигом выехал в стан царя.
Широкоплечий, статный, тонкий в талии, Пугачев в новом наряде был неузнаваем. Сверкая на солнце золотыми позументами зеленого зипуна, лихо надвинув на густые брови бархатную шапку-трухменку, он важно прохаживался по луговине, рассуждая с десятком окруживших его людей.
Подскакавший Степан Кожевников закричал с седла:
– Что же вы тут! Мясников приказал сказывать вам проворней убираться отсюда… Старшина Бородин ищет вас, сюда спешит. Мишку зацапал, братейника моего…
– Казаки, на конь! – раздалась немедля команда Пугачева.
Все в момент оседлали лошадей, бросили палатку с провиантом и, под водительством Чики, пустились по реке Усихе вскачь.
Эта внезапная тревога была напрасной, скорой опасности не предстояло: старшина Мартемьян Бородин с арестованным Михаилом Кожевниковым возвратились в Яицкий городок.
Допрос, длившийся четыре часа, чинил сам полковник Симонов. На все вопросы: где Мясников, жил ли у них на хуторе злодей, именующий себя царем, куда он скрылся? – Михаил Кожевников сначала ответил отказом, затем, после истязания плетьми, открыл, что знал.
Полковник Симонов живо отправил на Усиху, где караулистое дерево, отряд из тридцати казаков под началом двух сотников и сержанта с приказом схватить «злодея» и всю его воровскую шайку (Симонову еще неизвестно было имя самозванца, он называл его – «злодей»).
…Проскакали вмах верст пять. Вдруг Чика заполошно крикнул:
– Стой! – и, обратясь к ехавшему рядом с ним Идыркею, бросил:
– Глянь, высмотрень хоронится…
– Адя-адя! – и татарин с Чикой помчались к кустам, где, припадая к коню, старался спрятаться наездник.
Вместе с Пугачевым все остановились, с горячим любопытством наблюдая за погоней.
Вскоре показались Идыркей с Чикой. Татарин вел на аркане приземистого, простоволосого человека, одетого в зеленый ватник. Он был пьян или притворился пьяным, шел пошатываясь. Его круглое, щекастое лицо бессмысленно улыбалось, хищные рысьи глаза смотрели на поджидавших его всадников с наглостью.
– Это писаришка симоновский, ваше величество, – сказал Пугачеву Ваня Почиталин. – А ране-то он Матюшке Бородину служил. Из богатеньких, бедности не мирволил. Теперя пропил все, забулдыга…