Емельян Пугачев, т.2
Шрифт:
— Де-е-тушки! С нами Бог! Кроши!
Его конница живо смяла, опрокинула команду мещеряков. Те, как цыплята от стаи ястребов, с писком бежали и замертво падали.
— Пушки, пушки забирай, атаманы! Антиллерию! Кроши! — кричал Пугачев, подбадривая своих.
Большинство — башкирцев, заводских крестьян, мужиков, — видя, как дрогнул и бежит левый фланг Михельсона, уже считало себя победителями. С воинственным ревом бросились врассыпную на обоз. Ни гневный окрик Пугачева, ни отчаянные попытки Горбатова, Белобородова, старшин и яицких казаков-пугачевцев
Опытный Михельсон, стоявший в стороне с эскадроном изюмских гусар, сразу оценил положение врага и воспользовался моментом. Встав во главе эскадрона, он приказал всей кавалерии немедля ударить на пугачевцев с разных пунктов.
— Изюмцы! — скомандовал он своему эскадрону, высоко подымая блеснувшую на солнце саблю. — Помни присягу, изюмцы! Рази врага, лови злодея Емельку — и по домам… Кто живьем словит вора, тому десять тысяч.
— А где он? — неслось по рядам. — Они все на одну рожу.
Эскадрон гусар ринулся сквозь сизый дым, сквозь дробную трескотню ружей, сквозь крики, стоны, рев прямо на отряд яицких казаков, окружавших Пугачева.
Взбешенные лошади сшиблись грудь с грудью. Ржанье, визг, блеск сабель, кровавая работа пик. Сеча была коротка. Казаки-пугачевцы дрогнули и, окружив своего вождя, с гиком помчались в степь.
Воздух в степи чист, ковыль-трава мягка. По всему простору, пригнувшись к шее лошадей, летят, как птицы, всадники.
— Держи, держи!.. Вот он скачет… От своих отбился…
— Пугачев!.. Пугачев!.. — орали изюмцы, настегивая своих уставших лошадей.
Впереди них шибкой рысью бежал рослый черный жеребец, унося на себе широкоплечего мужицкого царя, золотую десятитысячную приманку.
— Лови! Чего ж отстали? — закричал Пугачев, осадил жеребца, круто повернулся лицом к погоне. Под обычным казацким его кафтаном голубела генеральская лента со звездой. — Эх, детушки! Видать, Михельсон плохо кормит вас и ваших клячонок… А ну!.. — и всадник под самым носом прихлынувших к нему изюмских гусар как ветер умчался вдаль.
Изнуренные кони, в мыле, выбиваются из сил. Молоденький щуплый прапорщик Игорь Щербачев, позабыв и смерть и жизнь, лупил нагайкой свою кобылу-полукровку, голосил:
— Настигай, настигай!.. Дави его! Дуй с боков, бери напересек!
Он всех опередил, вот-вот подскачет к Пугачеву, в руках пистолет, метит в спину — раз!
Пугачев резко повернул к нему коня, несколько секунд проскакал рядом с офицером.
— Худо, барин, целишь… А ну! — и, распустив поводья, с гиком унесся прочь. Оглянулся и опять остановил коня.
На пригорке возле леса отряд яицких казаков, от которых только что отбился Пугачев, с любопытством наблюдал за своим вождем.
— И чего это он игру завел? — сквозь зубы проворчал Белобородов. И — громко: — А что, казаки-молодцы… не ударить ли нам на выручку государя-императора?
— Ни черта! — успокоил Творогов. — У него конь ученый, не дастся.
Меж
А погоня за Пугачевым все дальше, дальше. К изюмцам пристала часть чугуевских казаков. Вместе с ними скакал и волонтер-поляк Врублевский. Горячий офицерик Щербачев надрывался в крике:
— Братцы! Неужели упустим?.. Нажми, нажми!
Пугачев вымахнул в сторону и, сделав по степи крутую дугу, заколесил вокруг скачущей погони.
— Детушки! — вопил он на скаку; черный жеребец храпел под ним, ярился желтым глазом. — А нет ли среди вас, детушки, барина Михельсона? Нетути? Ну, так сказывайте ему поклон от государя-императора. Шли бы, детушки, ко мне… Я до простого люда шибко милостив!
Всадники, как охотники за волком, раздувая ноздри, тараща закровенелые глаза, наскакивали на Пугачева, до сипоты ревели:
— Имай! Имай!.. Стреляй в коня!
Но черный жеребец, топча ковыль, копытами швыряя землю, карьером мчал по степи, как разъяренный волк. Погоня сразу осталась позади.
Зазеленели перелески, засинел огромный лес. Щербачев, с турецким пистолетом наготове, визгливо кричал:
— Упустим!.. В лес уйдет!
Его глаза безумны, кровь бьет в виски, весь мир для него пропал, и сумасшедший взор лишь неотрывно ловит дьявольскую спину врага на черном жеребце. Вот вылетел он на быстроногой кобыле далеко вперед, вот настиг ехавшего шибкой рысью Пугачева, сыпнул на полку пороху, прицелился, спустил курок. Емельян Пугачев болтнул головой, схватился за плечо. Повернув жеребца, он стал делать коварный круг возле скачущего офицера. Бронзовое лицо Пугачева помрачнело, в черных глазах огонь.
— В царя стрелять, лиходей? Я те! — и Пугачев приподнял нагайку.
— Вор! Собака! — гремел в пламени задора обезумевший офицерик Щербачев. Но вдруг сердце его остановилось: не человек, страшной силы зверь скачет рядом. «Назад, назад!» — кричали ему в уши небо, степь. Щербачев втянул голову в плечи, разинул рот, зажмурился и, леденея, оцепенел.
— Ха-ха! — играл с ним Пугачев, гикал, присвистывал.
Стараясь увильнуть от своего мучителя, офицерик судорожно дергал поводья вправо-влево, его кобыла скакала вмах зигзагами, но рядом, не отпуская, скакал, храпя, черный жеребец.
И вдруг взвился в воздухе аркан. Черный жеребец резко скакнул вперед. Офицерик Игорь Щербачев, сдернутый с седла, в жутких корчах поволочился на аркане по степи, подпрыгивая на буграх и крепко ударяясь о землю. Пугачев внатуг держал аркан, во весь опор мчался, посвистывая, к лесу. А вот и лес — березы, липа, осокорь. Вдруг в чаще леса аркан ослаб. Пугачев остановил коня, подтянул окровавленную петлю, прищурился, сам себе сказал:
— Петля целехонька… Стало быть, башка оторвалась.
Глава V
Салават Юлаев. Стычки в кабинете императрицы. Пугачев «скопляется»