Эмфирио
Шрифт:
«Окончательная судьба Эмфирио неизвестна, — продолжал Арвин Ролус. — Сказание, с которым вы только что познакомились, свидетельствует о том, что дамаряне убили его, устроив показательную казнь с целью устрашения людей. Некоторые летописцы утверждают, однако, что Эмфирио заключил мирное соглашение и вернулся на Аум, где стал родоначальником касты лордов. Существуют и другие источники, согласно которым обитатели Зигеля сделали Эмфирио вечным узником, поместив его в саркофаг, непрерывно поддерживающий жизнедеятельность организма. Фактические данные отрывочны и не позволяют сделать определенный вывод. С тех пор многое изменилось. Пользуясь
Гил тяжело вздохнул. Тайное стало явным. Фортинон, где некогда бушевала война пришельцев, умиротворился. На Дам аре аборигены-кукольники развлекали туристов и разводили марионеток. А Эмфирио? Что стало с ним? Гил вспомнил школьный поход в Скудные горы, когда его воображению представлялись призрачные битвы в долинах под знамением Финуки. Оказывается, детские фантазии гораздо больше соответствовали действительности, чем он предполагал!
Арвин Ролус собирался уходить: «Что еще вы хотели бы узнать?»
«Продолжает ли ваш институт получать сообщения с Хальмы? Из Фортинона?»
«Да, разумеется».
«У вас есть корреспондент в Амброе?»
«Несколько корреспондентов».
«Их имена засекречены?»
«Конечно. Если бы мы публиковали имена корреспондентов, многие из них могли бы оказаться в весьма щекотливом и опасном положении. Корреспондент института обязан воздерживаться от активного вмешательства в события, ограничиваясь их объективным описанием. Некоторые не выдерживают и нарушают нейтралитет. Например, ваш отец».
Гил, стоявший у окна с руками, сложенными за спиной, повернулся лицом к историку: «Мой отец? Амианте Тарвок? Он был корреспондентом института?»
«Да, в течение многих лет».
Гил воспользовался достижениями косметической хирургии. Теперь у него был узкий нос с горбинкой, брови стали гуще и сходились под другим углом. С правого плеча удалили вытатуированный в Собесе номер иждивенца. Отпечатки пальцев, ладоней и ступней, рисунок сетчатки глаз и даже текстура поверхности языка изменились неузнаваемо. Кожа его приобрела матовый оливковобронзовый оттенок, волосы стали угольно-черными. С этих пор только сравнение генетического кода с имеющимся образцом или допрос с применением психотропных средств позволяли опознать былого Гила Тарвока.
После того, как в магазине мужской одежды «Болл и сыновья» Гилу подобрали элегантный костюм земного покроя, он сам себя не узнал на голографии. Кто бы подумал, что этот молодой щеголь имеет какое-то отношение к нищему простаку из Амброя?
Поддельное удостоверение личности, однако, на Земле получить было непросто. В конце концов Гилу пришлось снова позвонить в Данди-хаус, и его соединили с Арвином Ролусом.
Ролус сразу узнал собеседника — обстоятельство, огорчившее Гила и вызвавшее у него щемящее беспокойство. Как только Гил упомянул о желании зарегистрироваться под другим именем, Ролус дал понять, что не намерен оказывать какое-либо содействие: «Пожалуйста, войдите в мое положение. Непреложная заповедь работников института — полное беспристрастие, требующее отстранения от участия в развитии событий, независимо от обстоятельств. Мы регистрируем, анализируем и интерпретируем данные, но мы ни во что не вмешиваемся и ни оказываем никакого влияния. Если я, в качестве должностного лица Исторического института, помогу в осуществлении ваших махинаций, меня обвинят в использовании служебного положения с целью вмешательства
Гилу показалось, что историк намеренно подчеркнул слова «в качестве должностного лица», изменив выражение голоса. Он поспешил ответить: «Я не прошу помощи у института и обращаюсь к вам лично в неофициальном порядке. На Земле я больше никого не знаю, и когда мне потребовалась конфиденциальная консультация, мне пришло в голову, что вы, вероятно, сможете дать полезный совет».
«Вполне вас понимаю, — кивнул Арвин Ролус. — Что ж, в таком случае...» Он задумался на несколько секунд, после чего заметил: «Разумеется, я такими вещами не занимаюсь, — из прорези в стене гостиничного номера Гила появилась полоска бумаги. — Но если вы позвоните по этому номеру, по меньшей мере к вашей просьбе отнесутся без предубеждения».
«У меня есть еще один вопрос — на этот раз вполне соответствующий вашим должностным функциям».
«Очень хорошо. В чем он заключается?»
«Где именно на Дамаре находится Катадемнон?»
Ролус снова кивнул, как экзаменатор, услышавший правильный ответ: «Я оформлю запрос. Вы получите информацию в ближайшее время, а взнос за обработку данных будет автоматически прибавлен к вашему счету за проживание в отеле».
Через десять минут из стены выполз лист бумаги. На нем было написано:
«Так называемый «Катадемнон», зал верховного совета военных диктаторов древнего Зигеля (ныне — Дамар), в настоящее время представляет собой руины, расположенные в шестнадцати километрах к юго-западу от Старгорода».
Вечером Гил позвонил по номеру, предоставленному Ролусом. На следующий день он съездил за новыми документами, и с этих пор назывался «сэром Хартвигом Торном, сановником». Сразу после этого он заказал билет на звездолет, совершавший посадку на Дамаре, и вечером того же дня покинул Землю.
Глава 21
Дамар, мрачный маленький мир, был в шесть раз легче Хальмы и в два раза меньше ее в диаметре. Соответственно, сила притяжения на Дамаре составляла две трети той, к которой привык Гил Тарвок. В полярных районах раскинулись бескрайние болота, а в средних широтах господствовали головокружительные горные кряжи с отвесными утесами. Засушливый экваториальный пояс Дамара, шириной километров пятнадцать, покрывали уникальные, свойственные только этой луне непроходимые заросли переплетенных стеблей, жестких и колючих, иногда достигавшие пятисот, а то и восьмисот метров в высоту. Болота, заросли, скалы и глубокие ущелья оставляли очень немного мест, пригодных для обитания. Гарван, туристический центр, и древняя столица Дамара, Старгород, находились на противоположных концах Большой Центральной равнины — шрама, оставшегося от раны, когда-то нанесенной Дамару скользящим ударом крупного метеорита.
В Гарване сосредоточились отели, рестораны, бани и спортивные площадки, контрастировавшие роскошным убранством с гротескно-аскетическими пейзажами. Приезжих развлекали театры марионеток, круглосуточно представлявшие сатирические фарсы, пышные инсценировки исторических событий, жутковатые трагедии и эротические балеты. Местные исполнители относились к особой породе: эти статные, симпатичные существа ростом не выше полутора метров разительно отличались от напоминающих мартышек с птичьими головами чертенят, поставляемых странствующим балаганщикам вроде Холькервойда.