Эмигрантка
Шрифт:
– Ау! Есть кто дома? – похаживала она осторожно по комнатам. Не найдя хозяйки на месте, вышла во двор.
– Мама, я уже здесь. Ну что за шуточки? – уже настороженно искала везде Ниночка свою мать.
От безысходности решила заглянуть к соседке. Думала, может, к ней мама отправилась погутарить.
–Тёть Поль, вы дома?
– Ой, Ниночка, да ты совсем не изменилась. Приехала, помощница ты наша ненаглядная, а мать-то тебя с утра дожидается. Я ей всё говорю: передохни, а она то печёт, то варит, а то яблоки залезла на дерево собирать.
И Нину будто осенило. Она стремглав кинулась из дома соседки прямо на огород – матери нигде не было. Уже уходить собралась в недоумении, не найдя её, как раздался еле слышный стон из сада – она туда. А мать лежит распластанная и еле дышит. Нина в крик.
Прибежала тётя Поля, начала причитать:
– Да на кого ж ты нас, Валька-то покинула?
– Что вы такое говорите? Где у вас тут телефон?
И Ниночка тут же вызвала «Скорую», которая приехала, к удивлению, без опоздания. Дочь плакала и понимала, что никто и ничем ей не может помочь.
Она решила, что не бросит мать в трудную минуту, и не важно, как это скажется на её личной жизни, хотя Василий не горел желанием совершать такие подвиги, и не очень поддержал в этом жену, когда услышал о произошедшем.
Врачи выдали заключение о том, что Валентине нужно серьёзное обследование, а оборудования для этого в их центре нет. Каждая минута была на счету, ведь это травма позвоночника.
Ниночка принимает решение везти мать в Тамбов. Когда упавшую доставили в город, ей стало хуже, поэтому в целях безопасности её пришлось оставить на квартире у дочери.
Уложили в зале на диван и госпитализацию отставили. А когда вызвали врача на дом, тот заверил, что пострадавшая долго не протянет. Но её всё равно через пару дней поместили в клинику.
Ниночка не собиралась отступать, опускать руки не в её правилах. Нашли лучшую больницу, уплатили нужным врачам, сколько указано было, и мать взяли, но через неделю после получения анализов врачи вызвали дочь и сказали, чтобы она забирала свою родственницу.
– Как же так? Вы же обязаны сражаться за жизнь человека…
– Мы ничем не можем помочь.
Но Ниночка сопротивлялась обстоятельствам, верила, что у матери крепкое сердце, и организм ещё поборется. Наняли медсестру. Та исправно ходила колоть уколы, которые рекомендовал врач. Дочь ухаживала за матерью, как за ребёнком. И год Валентина действительно протянула.
Сидели у изголовья её по очереди то дочь, то зять. Внучка жила своей жизнью. Первым сдался Василий. Не мог терпеть более такого равнодушия к своей персоне: завтраки не подаются, вещи его вообще неизвестно где. А постоянные слёзы жены, её занятость матерью просто добивали его, поэтому он пытался искать причины, чтобы домой прийти попозже: надоело жить чужой жизнью.
Понятно дело – зять. А Нина металась между сменами на заводе и больной матерью, которая всё понимала, и каждый день лежала недвижимо и мысленно лишь
– Не обижайся, доченька, что добавила тебе дел, – бывало только и услышит Ниночка от неё. А потом и вовсе перестала разговаривать поникшая мать, лишь изредка скатывалась слеза из её глаз.
О чём она думала в эту минуту? Наверное, о Ниночке, которая ни на кого не обижалась, а всё брала на себя и считала, что так и должно быть: и стирку, и готовку, и покупки, и заработок она должна обеспечить на самом высшем уровне. «Лишь бы всем было хорошо», – повторяла про себя.
Василий же недвусмысленно и всё чаще и чаще стал намекать на то, что он тоже человек и имеет право на внимание, личную жизнь, которую давно и в глаза не видывал. А тут придёшь домой и только слышишь: возьми, подай, принеси, помоги… «Это ведь моя квартира, а я будто гость», – частенько обижался он, высказывая своё недовольство. Мол, обстоятельства, сложившиеся на данный момент, только рушат жизнь. «Это наша семья, а я должен ухаживать за твоей матерью», – упрекал он, делая акцент на слове «твоей».
Горьки упрёки со стороны родных людей, но что же с этим было делать? Если человек упрекнул тебя в неблагодарности, выясни, сколько стоит его услуга, рассчитайся и больше не имей с ним дело. Да уж! Но Василий – это же часть её семьи. Тот самый человек, с которым она по молодости всегда ходила за руку, и не иначе. Он и голоса на неё повысить не мог, только смотрел в глаза, да всё рядом с ней в любом деле рядом. А что теперь?!
Чтобы создать семью, достаточно одной любви, а чтобы её сохранить, нужно уметь терпеть и прощать. Вот и сносила терпеливо Ниночка теперешние упрёки мужа, крики без повода, острые слова в её адрес. Прощала его за чёрствость и думала: куда подевался тот Василий, которого она любила?
Что же касается его, то однажды он вообще не явился домой на ночь, а под утро заявил по телефону, что больше не хочет с ней жить, трёхкомнатную кооперативную квартиру оставляет, претензий не имеет. Но не прошло и недели, как Василий снова переступил порог их дома, но уже с предложением о разводе и разменом квартиры.
Нина уже даже не нервничала по этому поводу, понимала, что переключившись на здоровье матери, совсем забыла о муже. В этот самый момент другая его и подсмотрела. А он и не сопротивлялся.
Квартиру разменяли. Нине и дочери досталась двухкомнатная, а Василию – однушка в этом же доме, но только соседнем подъезде. Всяческое общение близких ранее людей сошло на минимум, но каково было жить в одном дворе?!
Сложности переезда и транспортировка лежачей матери никого, кроме Ниночки, не интересовали. А самое обидное было то, что Василий даже не посмотрел на тот факт, что мать её в таком состоянии. На всё плюнул. Развод – и точка. Своя же рубашка ближе к телу. Вот как человек перестаёт быть человеком: сразу.