Эмигрантка
Шрифт:
Среди деревьев необыкновенных
(С необычайною красивостью цветов –
Больших и маленьких, цветных и белопенных).
Зимой здесь льются долгие дожди.
В пустыне это, право, благодать…
А жизнь обычна. Что о ней писать?
День. Снова день. И так стекают дни.
Все прекрасно
Иду уверенно и четко,
Как будто все тут, все по мне.
Пусть в сердце дробится чечетка,
Не
Все у меня прекрасно, милый,
Живу в своей родной стране.
А ты? Следишь ли за могилой?
Как клялся на могиле мне.
Или, все клятвы нарушая,
Живешь в своем беспечном сне?
Смеется женщина чужая
В теперь уже чужом окне.
А я за «тридевятым царством»,
За неоглядностью морей,
Не от беды, не за богатством,
По дикой дурости своей.
Обыкновенный
Какой же ты обыкновенный,
Любимый мною человек.
Как все смешливый и степенный…
Как все – не принял, не отверг…
Живешь, не тратя лишних сил,
Душе ни холодно, ни жарко,
И тех, кого ты приручил,
Тебе нисколечко не жалко.
Кого любил, тебя любя,
Зовут, протягивая руки,
Живут с тобою без тебя…
Живут в разлуке без разлуки…
А ты живешь как деревцо,
В полдневный зной приют давая,
И щедрых рук твоих кольцо
Открыто всем, не избирая.
Чем больше крона, тем щедрей,
Тем гуще тени благодать…
А мне уже твоих ветвей
Не ощутить… не увидать…
Мне увядать.
Устала
Острой гранью кристалла
Жизнь переставила метки.
Как я безумно устала,
Мыслей иссохли ветки.
Цель потеряла силу.
Все оказалось впустую.
Как я безумно тоскую.
Вижу свой дом… могилу…
Вижу тебя, родного…
Брата… своих друзей…
Улицы милого Львова…
Зелень лесных ветвей…
Вижу – не дотянуться,
Все за тем рубежом.
Родненький, мне бы проснуться,
Чтоб все оказалось сном.
Что ж, и жизнь – сновиденье,
Быстро стекает в ночь.
Годы в ней, словно мгновенья.
Чем тут можно помочь?
Зеркало
В Зеркале моей Души
Отражаются все лица:
Вот он Паж, а вот – Царица,
Чем они не хороши(?)
Мальчик-Рыцарь на Коне,
Фея, сладкая, в полете,
Темный Всадник на охоте…
В Душу лезут все ко мне.
Это –
Мне и больно и обидно,
Но меня почти не видно
В тихом сумраке очей.
Приспускаю мыслей шторы,
Приближаюсь я к окну,
Погружаюсь в тишину,
В синеве ища опоры.
В Зеркале моей Души
Отражаются событья,
Но связать их тонкой нитью
Слабой мысли не спеши.
Эфир
«Фильтруй эфир»,
Не впитывай как губка
Все, что несет стоячая волна.
Но в лабиринтах призрачных рассудка
Сумеет отразиться вся она.
Ты видишь, или ты не замечаешь,
Ты слышишь, или чем-то отвлечен,
Но, все равно, ты все в себя вбираешь
И не умеешь выстроить заслон.
И после в явь иль в сон приходит слово,
Картина, образ, разговор, сюжет…
Из впитанного бытия дневного,
Которого в сознанье нашем нет.
И мы толкуем про первопричины,
Пытаемся пробиться в глубь себя.
Но как преодолеть свои личины
И разобрать, что «я» и что «не я».
Все пройдет
Все пройдет. Быть может успокоиться
Сердце, обреченное любить.
Будет лишь привычная бессонница
Мысли в мрак сознанья уводить.
Буду погружаться в отрешения,
В тупость каждодневной суеты…
В физзарядку, фильмы, в птичьи пения…
В жизнь без ожиданья и мечты.
Я – ничто, я – вещь, я – домработница…
Замкнут мой мирок дерьмом, жратвой, полами…
Мы наедине: я и бессонница,
И еще твои глаза меж нами.
А терпеть не будет мочи боле,
На бумагу выплесну все боли.
Поговорка
Твердят в известной поговорке,
Что сыр бесплатный в мышеловке.
Но цены сыра в мышеловке
Известны только мышкам в норке.
Молчание
Я сегодня никак не могу уснуть.
Мне позвонить бы кому-нибудь,
Вздохнуть и прижаться к чьей-то груди.
(Здесь случайных знакомых «пруд пруди»).
Но ты далеко, за сетью границ.
И твое лицо за глазами всех лиц.
И мне никто не сумеет помочь.
Я хочу с тобой разделить эту ночь.
Время наших встреч за мельканием дней.
Но не о том речь, что мне все больней.
Чужая квартира – плохой приют.