Эмиль Золя
Шрифт:
Уходя из поселка, отправляясь в Париж, Этьен думает о теории Дарвина, о том, что все, по существу, сводится к борьбе сильных и слабых. Превратится или нет Этьен в Плюшара, сила, заложенная в шахтерской массе, будет жить независимо от него. Эта сила подобна семенам, почкам, завязи. Золя верит, что по причине какого-то общего закона природы она должна пробудиться к жизни сама собой, без помощи Раснера или Этьена, Плюшара или Суварина.
Восхищение и преклонение перед силой рабочего движения и одновременное толкование этой силы как некоего бессознательного, животного начала проходят через весь роман. Массовые сцены "Жерминаля" великолепны своей эпической грандиозностью, хотя в них изображена только толпа, действующая сама по себе, без вожаков и руководителей. Но как ни бессознательно движение шахтеров, оно полно
Даже мир буржуа, изображенный в "Жерминале", как бы преломлен через правду труда, череп правду пролетариев. Характерна в этом отношении семья Грегуаров. Грегуары - честные и порядочные люди. Но они собственники и потому недостойны никакого сочувствия. Их правда собственников меркнет перед открытой правдой социальных низов.
Всю ответственность за беды и тяжелое существование шахтеров шахтовладельцы возлагают на таинственную "Компанию", дороги к которой теряются где-то в далеком Париже. Акционерная компания вместе с тем дает право и рабочим делать невольное обобщение, видеть своего угнетателя не в одном отдельном капиталисте, а в многоликом классе собственников. Проблема "мощного капитала", так же, как и вся проблема "имущих", преломляется в "Жерминале" через проблему труда, через правду "неимущих "и обездоленных. Соответственно с этим композиция романа исключает непосредственное изображение "Акционерной компании". Она представляется "вроде святилища бога живого и пожирающего во мраке рабочих" ("Наброски").
Изобразив в ряде романов серии различные формы "аппетитов", "вожделений", всевозможные виды эгоизма и своекорыстного интереса, грубые инстинкты собственников, в которых нет ничего такого, что бы возвышало человека над прозой буржуазного существования, Золя находит в обесчеловеченном рабочем настоящую человечность, чувства и страсти, недоступные миру ненавистных ему буржуа.
Через весь роман проходит тема трудовой солидарности как отрицание того черствого и грубого себялюбия, которое характеризует классы имущих. Золя последовательно изображает рождение этой солидарности в глубине шахт, в долгие часы совместного, сближающего труда, он рисует развитие этой солидарности в сценах собраний и сходок бастующих рабочих, в сценах спасения засыпанных землею товарищей.
В ряде эпизодов Золя показывает волнующую красоту и человечность этого чувства. После грандиозного обвала, устроенного анархистом Сувариным, весь поселок превращен в коллективного героя, решившего пожертвовать всем, но спасти тех, кто не успел вовремя выбраться из-под земли. "Они забыли про забастовку, не справлялись даже о заработной плате; можно было и совсем им не платить, они добровольно рисковали своей шкурой ради товарищей, которым угрожала смерть".
С поисками "человеческого", духовного элемента в рабочем тесно связан образ шахтерской девушки Катрины.
В "Ругон-Маккарах" мы часто встречаемся с героями, не тронутыми тлетворным влиянием буржуазной цивилизации, в условиях всеобщего разложения и моральной деградации сохраняющими в себе здоровое нравственное начало. Все они успешно противостоят ужасам и грязи окружающего, все они являются носителями веры в вечное обновление, носителями философии радости бытия.
Но Золя, в сущности, не объясняет, откуда исходит эта моральная устойчивость. Ему просто хочется верить, что и среди ужасов буржуазной действительности сохраняются здоровые жизненные ростки, долженствующие дать в будущем богатые всходы. Вот почему такие положительные персонажи, как Каролина Гамлен, как Сандос, Клотильда, Паскаль, бледны и схематичны. Все они предназначены для того, чтобы выражать взгляды и суждения автора.
Шервеза из "Западни" и Катрина находятся в непосредственной связи с поименованными героями. В них также живет здоровое начало, вера в жизнь и радость земного существования. Но Жервеза обречена на гибель, на неминуемое падение, так как в условиях "западни", очевидно, недостаточно несложной философии Каролины или Паскаля.
Судьба Катрины могла бы походить на судьбу Жервезы, но Катрина, несмотря на тяжелое существование, которое ей приходится вести в среде шахтеров, не только не гибнет духовно, но доносит до конца заложенные в
Катрина всегда готова "подчиниться обстоятельствам и людям", "о в глубине души она постоянно мечтает о чем-то более прекрасном и человечном, что дало бы ей удовлетворение и счастье. Она испытывает бесконечное унижение от своих отношений с Шавалем, но старается объяснить поступки своего любовника его собственной неприглядной жизнью и благодарит его за минутное внимание, доставленное ей в момент отравления светильным газом. Она слаба и покорна, но в ней просыпается чувство глубокого протеста, когда на беззащитного Шаваля набрасывается толпа обезумевших шахтеров. Она любит Этьена, но противостоит всем соблазнам и искушениям лишь только для того, чтобы сохранить эту любовь в ее девственной прелести и чистоте.
Бескорыстность и товарищеская солидарность шахтеров являются для Катрины непреложным законом. Ее ничто не может остановить, когда нужно прийти на помощь голодающей семье, в которой она оказалась поруганной и отверженной.
В конце романа мы видим умирающую Катрину, которая побеждает в себе вековую покорность униженному существованию.
Поставив в своих романах проблему труда, проблему современного рабочего, Золя сохраняет к ней то же двойственное отношение, как и к проблеме денег. Слепая стихия рабочего движения несет в себе разрушительное начало, но это разрушительное начало должно быть использовано в интересах созидательной работы человечества.
Логическим завершением социальной эпопеи Золя был "Разгром" (1892). Во многих романах, которые создавались в 80-х и начале 90-х годов, писатель относил события к последним годам империи и, пользуясь прямыми намеками и символикой, давал читателю почувствовать близость неизбежной развязки. Круг замкнулся. Раздираемая социальными и экономическими противоречиями, Вторая империя ринулась в свою последнюю авантюру и завершила ею свое бесславное существование.
Золя весьма точно восстанавливает ход событий франко-прусской войны и в основном правильно анализирует причины поражения французской армии. Гнилостность бонапартистского режима, авантюризм в политике, бездарность военачальников, полная неподготовленность к войне и другие причины ускоряют развязку. Золя показывает антипатриотические силы Франции, корыстных буржуа, которые личные интересы ставят выше долга перед родиной и которые готовы идти на сговор с врагами. Таковы фабрикант Делагерш, фермер Фушар, генерал Бурген-Дефейль, офицер Бодуэн и другие. Все они когда-то связали свою судьбу с Луи Бонапартом, во теперь их волнуют лишь шкурные интересы, и они легко отступаются от своего вчерашнего кумира. С гневом разоблачает Золя и прусскую военщину, которая ведет завоевательную войну, не брезгуя никакими средствами, грубо попирая национальное достоинство французов.
Истинными героями романа являются простые солдаты, скромные патриоты, несущие на своих плечах всю тяжесть войны и совершающие героические поступки. Жаждущие труда и мира, они стоят на страже национальных интересов страны и выражают волю народа. С большим вдохновением написаны эпизоды романа, в которых рисуется мужество таких патриотов, как Жан, Оноре, Лоран, Вейс.
Несколько страниц романа Золя посвятил Парижской Коммуне. Однако в представлении писателя Коммуна - лишь незначительный эпизод, связанный непосредственно с войной и дезорганизацией тыла. Анархиствующий Мэрис, став на сторону коммунаров, никак не выражает настроений ее подлинных борцов. Нельзя, однако, не отметить, что Золя с сочувствием изображает борьбу рабочих и осуждает террор версальцев.