Эмир Кустурица. Автобиография
Шрифт:
Мурат был единственным из семьи, кто предсказал, как будут развиваться события после смерти Тито, а также сообщил о грядущей войне в Югославии. Со своей привычкой будить жену в неурочный час, когда в мире происходило какое-нибудь важное событие — как, например, когда Насер перешел от русских на сторону американцев, — мой отец развил в ней способность к здравому суждению. Во время раскола Югославии Сенка ни на секунду не забывала, что это было то самое югославское государство, отныне погребенное под слоем забвения, которое стало горнилом нашего семейного раскрепощения и блестящей государственной карьеры ее отца. Она выросла в семье, где научились умалчивать о своих политических взглядах — с тех пор как ее отец, полицейский города Вакуф Королевства Югославия, чудом избежал смерти.
Мурат был первым партизаном, которого она встретила в своей жизни, и именно за него она вышла замуж. Она не могла забыть о таком повороте судьбы. По окончании военных действий Сенка в последний раз поговорила со своей знакомой из Сараева, которая
— Господи, что же они с нами сделали?! — сокрушалась Сенка.
— Ну, не все же виноваты… — ответила Ханумица.
— Как это — «не все»? Все трое! Они все друг друга стоят! — воскликнула Сенка, имея в виду Изетбеговича, Караджича и Туджмана.
Ее приятельница амнистировала Изетбеговича. Что касается Франьо Туджмана, ей было на него плевать. Сенка восприняла это как оскорбление, даже если нередко мне повторяла:
— Боже мой, Эмир, мусульманам столько пришлось пережить, как и предсказывал Мурат!
Она вспомнила, что накануне первых демократических выборов мой отец не раз подчеркивал опасность сборищ, на которых сторонники политики Изетбеговича угрожали отомстить за невзгоды, перенесенные мусульманами в период Королевства и Второй мировой войны. Чтобы перестать расстраиваться и ссориться с друзьями, Сенка решила больше не подходить к телефону. В том числе, когда звонила ее собственная сестра, с которой она была не очень близка, но о которой регулярно узнавала новости, далеко не веселые.
— Произошли серьезные события, мой Эмир. Эта война была развязана не просто так, весь наш привычный мир утонул в крови. Слава Господу, твои внуки будут жить в мирное время. Я не могу принять называемые ими причины страданий и в то же время не стану отрицать, что они действительно страдали! — ответила она, когда я заметил, что принятое ею решение не подходить к телефону лишено здравого смысла.
— Не у всех кожа да кости, кое-кто может похвастаться неплохой задницей! — сказал я, намекая на одну семейную историю, поскольку хотел вернуть ей хорошее настроение и улыбку.
Иза, сестра Сенки, после смерти их брата Акифа переехала к своей дочери Сабине. Именно там, в квартире Белавы, ее застала война. Она продолжала бороться со своим весом, хотя и утверждала, что как в военное время, так и в мирное ела как птичка.
Сенка вспомнила, как полезен ей был избыточный вес ее сестры Изы на улице Каты Говорусич. Когда Сенке надо было постирать китайский ковер, в итоге избежавший акции по спасению ценных вещей от быстрого и неумолимого разрушения, она всегда звала свою сестру на помощь. Сенка наполняла водой ванную, и тетя Иза всем своим весом топтала ковер до тех пор, пока вода не становилась черной от грязи.
Эта же самая дородность, приносившая столько пользы семье в мирное время, спасла жизнь моей тети в период войны.
Во время обстрела Сараева осколок снаряда залетел на улицу Белавы, где спала Иза. К счастью, он промазал мимо цели и воткнулся в зад моей тетушки…
— Ты хочешь сказать, что задница моей сестры спасла ей жизнь? И тебе не стыдно? Где ты откопал эту историю? — возмутилась Сенка.
— Эдо рассказал!
В итоге Сенка от души посмеялась над спасительными свойствами человеческого зада в военное время, но очень быстро ее веселье сменилось болезненной грустью, навеянной долгой разлукой с сестрой.
В тот период я пытался оживить в памяти свои воспоминания и до конца познать свои истоки. Я принялся писать истории, этакие картинки из прошлого, которые позволяли мне хоть как-то отвлечься от тревоги, тяжким грузом лежавшей на сердце. Факты, изложенные в моем рассказе «Земля и слезы» (с него начинается эта книга), опубликованном в белградском журнале «Нин», не понравились тете Изе. Она сообщила мне об этом в своем письме, которое я считаю нужным привести здесь не только как подтверждение того, что она действительно спаслась благодаря собственной заднице, но прежде всего из-за его трогательного стиля и волнующего содержания.
Я так и не показал это письмо своей матери.
Дорогие Сенка и Эмир.
Пользуюсь случаем, чтобы послать вам это письмо через Дуню. Я писала Сенке во время войны, но ни разу не получила ответа.
Я совсем недавно узнала о первой операции Сенки, и вот уже случилась вторая. Больше всего меня интересует, как она себя сейчас чувствует. Она часто мне снится, я постоянно о ней думаю. Как твои дела, Эмир? Как твоя семья? У нас дела идут с переменным успехом. Война нанесла травмы всем нам. На Сараево обрушились миллионы снарядов. Десять тысяч сараевцев погибли, из них две тысячи детей. Меня тоже задела шальная пуля в 1993 году, в два часа ночи. Она залетела в окно, по счастью, я спала на боку. Иначе меня бы уже не было в этом мире.
Вчера просматривала в рубрике происшествий фамилии погибших и наткнулась на Хидаета Калкича и Владо Браковича. Мы с Хидаетом приходили встречать вас с матерью из роддома в 1954 году.
В
Мне не понравилось, как ты написал о свадьбе Деда, я хочу сказать, что все это неправда. Прежде всего, у Деда не было братьев, только две сестры: Зейфа и Иза. Моя тезка Иза умерла в юности, а Зейфа дожила до преклонного возраста. Дед не раз рассказывал мне, что у Нуманкадичей в каждом поколении рождался лишь один мальчик. Его дедушка был единственным сыном, затем отец, сам Дед, Акиф и наш Эдо — последний, также единственный мальчик в семье. Это чистая правда, мой Эмир, ведь я хорошо знаю историю нашей семьи, поскольку, выйдя замуж, я прожила с ними более десяти лет.
Часто Мать рассказывала мне о приключениях, связанных с ее замужеством, а женщина по имени Хатидза Хаджиахметович, участвовавшая в похищении, приезжала к нам в гости. Она говорила мне, что Мать заигрывала с Дедом из своего окна и что в женихах у нее недостатка не было, поскольку она была очень красивой и из знатной семьи. Перед их свадьбой Дед сказал ей: «Ханифа, я знаю, что у тебя много претендентов, но они в большинстве своем торговцы, а торговля — дело ненадежное: в любую минуту можно разориться. А я — государственный служащий, мне зарплата всегда гарантирована. Если я умру раньше тебя, ты даже будешь получать пенсию».
Когда Дед умер и Мать получила свою первую пенсию, она рассказала мне об этом.
Поговорим немного о городе Доньи-Вакуф, который был в ту пору небольшим поселком. В нем было два главных квартала: Нижний и Верхний. Дед жил в Нижнем квартале, его семья владела двумя домами. Я по сей день их хорошо помню. И поскольку он был госслужащим, то жил безбедно.
Мать жила в Верхнем квартале, к которому нужно было подниматься по холму. Семье Матери принадлежал дом с двором и садом, который они возделывали. У них была также летняя резиденция, расположенная по пути в Травник, — большое владение с фруктовыми садами, богатыми яблоками, сливами, грушами и множеством других фруктов.
Теперь перехожу к свадьбе Матери. Она условилась с Дедом, что он придет за ней в одну из ночей, когда ее родственники должны будут уехать за город и с ней останется одна сестра. Она приготовила свои вещи в другой комнате, чтобы не привлекать внимания. В это время Дед ждал ее с Хатидзей в фиакре у подножия холма. Мать улучила минутку, пока ее сестра молилась. По окончании молитвы сестра встала с колен и, обнаружив, что в доме никого нет, разрыдалась: «Мою сестру Ханифу украли!»
Итак, мой Эмир, там не было ни брата Деда, ни пистолетов, как ты пишешь в своем рассказе. У Деда даже детской рогатки не было. Он никогда не увлекался оружием и был совершенно неспособен угрожать сестре и старой матери Ханифы пистолетом.
В Вакуфе Акиф родился в 1920 году, а я — в 1924-м. Дед, как государственный служащий, был впоследствии переведен в Бугойно, где родилась Сенка. Там мы жили до 1939 года, пока Дед не получил новое назначение в Прозор. Мой брат Акиф учился в средней школе в Банье-Луке, закончил Торговую академию, и, когда нашел работу в Сараеве в 1941 году, мы все поехали с ним, поскольку там было спокойнее. Продолжение тебе известно.
Дорогой Эмир, я бы никогда тебе этого не написала, если бы ты сам не затронул эту тему. Если Сенка чувствует себя неважно, разорви это письмо, чтобы лишний раз ее не волновать. Я бы предпочла, чтобы ты прочел его один, поскольку речь идет о твоих Дедушке и Бабушке.
Любящая вас Иза.
Любовь моей тети Изы к своим родителям, которая выражалась в том, что она писала о них с большой буквы, тронула мою душу, так же как ее стремление установить истину. Неуловимая грань между тем, что произошло на самом деле, и тем, чего не было, породила чудеса. История похищения нашей Матери вовсе не является плодом моего воображения. Ее рассказывал мой дед маленькому мальчику, которым я тогда был, пока Мать готовила нам слоеный пирог. Возможно, он рассказывал ее, чтобы позабавить нас с Матерью? Я не знаю. Она слушала рассказ, приправленный кинематографическими эффектами, такими как пистолеты и прочие аксессуары. Дед развлекал нас, меня и нашу больную Мать. Прочитав письмо моей тети, я сделал вывод, что в загадочной улыбке Матери и взглядах, которые она бросала на Деда, уже тогда скрывалось то, о чем написала мне тетя Иза, но также и радость от того, что эта версия их свадьбы приносила столько удовольствия их внуку.
После ухода из жизни их брата Акифа смерть и похороны стали ежедневной темой разговора двух сестер. Тетя Иза не хотела, чтобы ее кончина застала врасплох ее дочерей, Аиду и Сабину, став дополнительной обузой для их и без того скудного бюджета. Поскольку дядя Акиф был похоронен на участке в Бараме, Иза настаивала на том, чтобы его эксгумировали и на этом месте сделали семейную могилу. Так она избавляла своих детей от расходов на похороны, деля могилу между несколькими членами семьи. Но Дуня Нуманкадич сразу воспротивилась этой идее: