Эммануил Сведенборг - Жизнь и Труды (главы из книги)
Шрифт:
Хронисты приписывают императрице Елизавете острый ум , дипломатический такт и большой талант в управлении государством, который она унаследовала от своего отца. "То, что с виду многим казалось в ней нерешительностью и медлительностью, чаще всего было мудрым откладыванием суждения". Это замечание Сведенборга представляет большой интерес в \связи с двумя эпизодами его жизни.
Первый из них записал его друг Карл Робзам, который однажды пригласил Сведенборга отобедать в обществе русского монаха по имени Ороносков, священника русского посольства в Стокгольме. Это благочестивый и набожный человек получил от Робзама
За обедом русский священник спросил Сведенборга, видел ли он императрицу Елизавету.
"Я видел ее часто, и она находится в блаженном состоянии" - ответил Сведенборг, и кто-то из присутствующих перевел его слова на французский язык.
Услышав ответ Сведенборга, священник прослезился. и сказал, что императрица была всегда добра и справедлива.
"Да, - сказал Сведенборг, - его добрые чувства к людям проявились после ее смерти, ибо в другой жизни выяснилось, что она никогда не уходила на государственные совещания, не помолившись Богу и не попросив Его совета и помощи ей в управлении государством".
В другой раз Сведенборг высказался о духовном состоянии императрицы Елизаветы несколько лет спустя, когда он гостил у шведского посланника в Дании. Когда его спросили, приходилось ли ему видеть покойного короля Дании Фредерика V, Сведенборг ответил:
"Да, я видел его и знаю, что он очень счастлив, как и все короли Ольденбургского дома, которые все находятся вместе. Это, увы, нельзя сказать о наших, шведских, королях, некоторым из которых приходится очень плохо".
Потом он добавил:
"В мире духов я не видел никого счастливее русской императрицы Елизаветы... При всех ее ошибках у нее было доброе сердце... Она намеренно откладывала подписание указов и бумаг, которые ей вручали, так что в конце концов их скапливалось у нее столько, что она уже не имела времени изучать их, и ей приходилось верить на слово министрам и подписывать сразу целые кипы документов. А потом она уединялась в своих покоях, падала на колени и просила у Бога прощения, если она нечаянно подписала какое-нибудь несправедливое распоряжение".
Еще один эпизод касается судьбы несчастного Петра III. О нем известно со слов некоего "господина Г.", характеризуемого как "человека богобоязненного и правдолюбивого":
"В 1762 году в тот самый день, когда умер император России Петр , Сведенборг был вместо со мной в некоем собрании... Посередине разговора он вдруг переменился в лице, и было видно, что чувства покинули его и с ним что-то происходит. Когда он пришел в себя, его спросили, что с ним случилось. Сначала он отказывался говорить, но потом, уступив настойчивым просьбам, сказал:
"В это самое время император Петр умер в тюрьме". Он объяснил причину его смерти и добавил:
"Господа, отметьте, пожалуйста, какой нынче день, чтобы вы могли потом сравнить мое сообщение с известием о его смерти, которое появится в газетах".
Вскоре в газетах появилось сообщение о смерти императора, случившейся в тот самый час, который был указан Сведенборгом. Петр был назначен императором его теткой Елизаветой и вступил на престол 5 января 1762 года. Очень скоро жена Петра, бывшая немецкая принцесса Екатерина, организовала мятеж против него и провозгласила себя правительницей России. 17 июля Петр был
Вообще в те годы в Стокгольме было много разговоров о природе видений Сведенборга. Говорили разное. Одни верили в его сверхъественное зрение, другие считали его необъяснимым, третьи верить отказывались, считая все это чистым домыслом. Но решительно все относились к Сведенборгу с почтением по причине его безупречного поведения. Появилось множество анекдотов о жизни необыкновенного асессора, и далеко не все из них заслуживают доверия. В числе наименее правдободобных можно назвать рассказ профессора фон Шерера, атташе французского посольства, который был лично знаком со Сведенборгом, но находил невозможным верить в его рассказы о беседах с духами.
По словам Шерера, однажды, после того как Сведенборг в кругу знакомых сообщил нечто из жизни в мире духов, его стали просить, желая проверить, насколько достоверны его сообщения, сказать, кто из присутствующих умрет первым. Сначала Сведенборг отказывался, но после настойчивых уговоров он погрузился на некоторое время в глубокое созерцание и, наконец, изрек:
"Олоф Олофсон умрет завтра утром в четыре часа".
Это неожиданное предсказание повергло всех присутствующих в шок. Один из тех, кто находился тогда рядом со Сведенборгом, был близким другом упомянутого Олафсона и решил на следующее утро проведать его. На звонок вышел слуга Олафсона и сказал ему, что его хозяин только что скончался от апоплексического удара. Часы в доме покойного, по словам слуги, сами остановились в момент его смерти, и они показывали ровно четыре часа!
Этот рассказ кажется нам крайне сомнительным. Сведенборг в самом деле иногда предсказывал будущие события. Но чудесная остановка часов уж слишком отдает фантазией рассказчика, и анекдот Шефере интересен лишь пример ходячих толков о Сведенборге.
Другой анекдот, рассказанный неким "заслуживающим доверия господином", если он достоверен, делает честь остроумию Сведенборга. Рассказывают, что архиепископ Самуэль Тройлиус, больше всего на свете любивший тресет карточную игру для трех игроков - потерял своего старого партнера Эрланда Бромана, президента Ведомства торговли. Встретив однажды Сведенборга в каком-то многолюдном собрании и желая посмеяться над ним на публике, он спросил его:
"Между прочим, асессор, расскажите нам что-нибудь о мире духов. К примеру, как там поживает мой друг Броман?"
Сведенборг, не задумываясь, ответил: "Я видел его несколько часов тому назад. Он тасовал карточную колоду в обществе Лукавого и ждал только вашего святейшества, чтобы начать игру в тресет!"
Пришлось архиепископу прикусить язык.
А в дневниках Сведенборга мы встречаем такое описание духовного состояния Бромана:
"Был некто известный мне, кто жил в этом мире только плотскими радостями. Перед смертью он позаботился о том, чтобы со всем благочестием совершить все необходимые обряды, так что священник и все остальные были уверены, что он попадет на небеса. Я говорил с ним спустя три дня после его смерти, и оказалось, что на том свете он стал делать то же самое, что и при жизни, так что его предсмертное раскаяние не имело для его судьбы никакого значения".