Эмоциональный террор. Как манипуляторы играют на ваших чувствах
Шрифт:
В прошлом году Элен попросила Надин написать для нее курсовую работу. Надин соглашается и даже предлагает ей по дружбе маленькую цену за эту услугу: десять франков (два с половиной доллара) за страницу. Курсовая состоит примерно из пятисот страниц, то есть общая сумма за всю работу составляет пять тысяч франков (тысяча двести пятьдесят долларов).
События происходят в ноябре. Элен должна была сдать работу уже два месяца назад, и она только сейчас начинает по этому поводу выдвигать какие-то требования, о которых они заранее не договаривались.
— Надин, я виделась со своим научным руководителем, нужно полностью переделать шестьдесят страниц. (1)
— Хорошо, я могу их переписать, но это будет стоить тебе еще шестьсот франков.
—
— Да, но я еще должна ходить на работу. И все свое время я трачу на твою курсовую не за красивые глаза.
Все заканчивается тем, что Надин соглашается.
Эта работа требует много времени, что дает основания для законности вознаграждения. Надин потратила на нее все свои выходные в течение года, и Элен даже запретила ей прервать работу в сентябре, чтобы та смогла ее закончить как можно скорее!
Надин перепечатывает шестьдесят страниц, чтобы поскорее закончить с курсовой; она сильно устала. Настойчивость Элен была выше всякого понимания. Несколько раз она намекала Надин на ее слабости: «Элен говорила, что я страдаю дислексией, что я совсем не обращаю внимания на то, что печатаю, что я забываю буквы и т. д. Меня это ранило, ведь это была неправда. Я знаю себя: я богиня набора текста! Тогда я ставила ее на место».
Наконец, наступает последний день работы — тщательное редактирование. Надин уже мечтает о свободе, которая вот-вот к ней вернется. После целого года работы она может позволить себе самостоятельно распоряжаться своими выходными и своей жизнью. Но Элен явно над ней издевалась.
— Надин, нужно пересмотреть первую часть курсовой (триста двадцать четыре страницы). Ты пропустила еще несколько букв с. (3)
— Хорошо, я это исправлю, буквы с — это не так сложно.
Она начинает перечитывать текст и внезапно понимает, что некоторые переделки касаются не пропущенных букв, а скорее целых фраз. (4) Возможно, этого потребовал ее научный руководитель, но суть просьбы была вовсе не такой, как представила ее Элен. Надин злится:
— В конце концов, ты подтасовала факты! Ты мне солгала: ты сказала, что это по моей вине не хватает букв; а тут я обнаруживаю, что надо переписывать целые фразы. Хотя ты мне говорила, что первую часть больше трогать не надо — потому что мы переделывали ее уже два раза!
— Нет, это потому, что ты плохо печатаешь, я не заметила всех ошибок. (4)
Надин рыдает от ярости.
Бесконечные нападки и требования Элен создают для Надин сложные и изнуряющие условия. (5) Эта история имеет что-то общее с марафонцем, которому к каждым ста метрам, которые он пробежал, добавляли несколько километров. В тексте не было ошибок в буквах. Это ложный предлог, чтобы заставить переделать первую часть: нужно, чтобы Надин переписала триста двадцать четыре страницы! Несмотря на слабость, Надин соглашается:
— Хорошо, но тогда нам снова нужно обсудить стоимость работы. Либо мы ее обсудим, либо я отдаю тебе дискету, и можешь обратиться к кому-нибудь другому.
— Нет, я согласна, ты очень хорошо работаешь. (Хотя минуту назад Элен утверждала, что Надин плохо печатает и делает ошибки.)
Таким образом, Элен начинает вести себя совершенно иным образом. Столкнувшись с колебаниями Надин, она решает использовать лесть. Она хвалит ее профессионализм, безотказность и стремление к совершенству. Она добавляет, что помочь ей может только Надин и что доверяет она только ей. (6) Надин не находит, что на это ответить. Эмоциональное истощение приводит к тому, что она опять начинает рыдать. Она признается Элен, что на кону ее психическое здоровье, напоминает ей, что она посвятила этой работе все свои выходные за жалкое
Элен прерывает ее:
— Меня не проймешь подобными рассуждениями. Я знаю, что ты профессионал, и мне нужно дойти до конца. (7)
— Хорошо, я все доделаю, но нам нужно обсудить стоимость.
— Нет! Мы же договорились о пяти тысячах франков. Это пять тысяч франков. Ты понимаешь, что я всего лишь студентка? Я не могу заплатить тебе больше. (8)
— Ты не уважаешь меня. Ты постоянно выказываешь мне свое презрение, достаточно. Я постоянно доделываю и переделываю, а ты мне даже не платишь за это, так что меня это больше не интересует. Я не мазохистка!
— Ну хорошо! Если ты ставишь такие условия, я заплачу тебе сто франков, но позже. (Единственное предложение оплатить дополнительную работу, которая все никак не заканчивается.)
— Мне этого недостаточно. Я хочу, чтобы сначала ты выдала мне чек, потому что я тебе не верю, — подвела итог Надин.
Надин комментирует свои ощущения от этого разговора: «Я прекрасно понимала, что она не заплатит мне тысячу франков. Я работала сверх плана три месяца, и она ни разу не согласилась мне заплатить. Я знаю, что она лучше купит свитер на эти деньги, потому что она постоянно покупает себе шикарную одежду. Она презирает меня. Я никогда не сталкивалась с такими людьми. Это невообразимо. Она видит, что я больше не могу. Я не выдержала этих двух часов обсуждений. Она плевала на это. Ее абсолютно не заботило то, что я делала для нее, и мои чувства. Это невообразимо. К сожалению, несмотря на несколько приемов контрманипуляции, которыми я смогла воспользоваться, она все равно поймала меня в ловушку. Я не могла делать то, что нужно было. Я даже не смогла с ней больше спорить. Я должна была отказаться в тот момент, когда она сказала, что хочет, чтобы работу закончила именно я. Я должна была отказаться. Теперь я чувствую себя заключенной. Мое психическое здоровье стало очень хрупким. Я растеряла всех своих знакомых, потому что все выходные посвящала этой работе. Я уже даже подумала, что не стоило соглашаться и на пять тысяч франков. Она убеждена, что я не остановлюсь потому, что для меня это вопрос чести — дойти до конца. Она держит меня именно этим. Она знает, что безотказность — одно из моих достоинств. Я больше не могу с ней общаться, и эти пятьсот франков никак не окупают те страдания, которые я пережила. Она заплатила мне только один-единственный раз, когда я передавала ей дискету. Я хочу быть сильнее, потому что еще никому не удавалось противостоять ей. Возможно, когда-нибудь наши с ней отношения изменятся. Я не знаю. Но я так больше не могу!»
Через какое-то время Надин, наконец, сообщает Элен, что она выходит из игры. Она находит для нее знакомую, согласную заняться ее курсовой работой. (Надин озадачивается проблемами Элен.) Элен звонит Надин, чтобы рассказать ей, что она договорилась с новой знакомой о сумме в тысячу франков. Нужно, чтобы Надин передала ей дискету. На этот раз Надин отказывается и требует вознаграждения, до этого момента она не отдаст дискету.
— Я не заплачу тебе до того момента, пока работа не будет напечатана, — сообщает ей Элен. (9)
— Элен, неужели не очевидно, что я не отдам дискету, пока ты мне не заплатишь?
— Хорошо! Это не так важно. Оставь себе свою дискету. Я заплачу другому человеку. Может, даже заплачу кому-то другому в два раза больше, можешь оставить дискету себе! (10)
— Это неважно, Элен. Для меня самое главное — это мое психическое здоровье и моя свобода, потому что теперь, наконец, я могу делать то, что хочу. (Контрманипуляция.)
На этих словах Элен вешает трубку. Надин, наконец, чувствует себя свободной, даже несмотря на то, что она потеряла пять тысяч франков!