Энциклопедический словарь (Г-Д)
Шрифт:
У нас в средней и южной России особенно распространен вид G. tinctoria — Д. красильный, дающий желтую краску, для чего и употребляется народом.
Дружина
Дружина является таким же необходимым элементом в древнерусском обществе, как и князь. И как охранитель волости от внешних врагов, и как устроитель внутреннего порядка, князь нуждается в целой группе помощников. Эти помощники князя и составляют Д. Отсюда двоякое значение дружинников в древней Руси: значение военной силы, всегда готовой к бою, и значение советников и слуг князя.
Как военная сила, Д. помогает князю в добывании выгодного стола, поднимает значение князя в глазах народа: князь, который сумел сгруппировать вокруг себя наибольшее количество искусных воинов, является наиболее надежным защитником своей волости — а это имело громадное значение в эпоху постоянной напряженной борьбы с иноплеменниками. Поэтому князья ценят свою Д., берегут ее, щедро одаряют. Дружина в удельный период не связана с землей, а только с князем. Самый этнографический состав Д. не отличался однородностью: в княжеских дружинах XI — XII вв. встречаются варяги, русские, финны, тюрки, поляки, венгры. Отношения Д. к князю основаны на свободном договоре. Вступление в Д. и выход из ее свободны: недовольный князем дружинник всегда может покинуть его и перейти к другому. Численный состав Д. был различен, но вообще можно думать, что княжеские Д. не превышали нескольких сот человек. Для крупных военных предприятий одной Д. было, конечно, недостаточно; в таких случаях главную силу составляло земское ополчение, вои, Д. же являлась как бы ядром войска и составляла, вероятно, главную часть конницы. В XI — XII вв. Д. резко делится на два слоя: Д. старейшую, лепшую (лучшую), переднюю, и Д. молодшую. Первую составляли княжие мужи, бояре; они занимали высшие должности, военные и гражданские — посадника, тысяцкого, воеводы; они же были советниками князя. Младшая Д. заключала в себе, по-видимому, несколько разрядов: детские, отроки, мечники, гриди, пасынки, дети боярские. Есть мнение (проф. Сергеевича), что отроки составляли низший разряд младшей Д. и исполняли служебные обязанности при княжеском дворе; между ними могли быть несвободные люди, холопы, детские же состояли исключительно из свободных. Сверх военной службы, члены младшей Д. исполняют различные поручения князя, сопровождают его в качестве свиты и телохранителей. В советах князей младшая Д. не участвует, за исключением военных советов, на которые допускались даже инородцы, участвовавшие в походе в качестве союзников. В летописи есть упоминания о том, что у некоторых старейших дружинников были свои собственные Д. Князь содержит Д. на те доходы, которые
Ср. Загоскин, «Очерки организации и происхождения служилого сословия в допетровской Руси»; Беляев, «О Д. и земщине». («Временник М. Общ. Ист. и Др. Рос.» 1); Погодин, «О посадниках, тысяцких, воеводах и тиунах», (Временник, I); его же, «исследование о древней русской аристократии» («Москвитянин» 1847); Сергеевич, «Вече и князь»; Ключевский, «Боярская дума древней Руси».
Е. К.
Друиды
Друиды (лат. Droides, по-галльски druich, dravid) — так наз. жрецы у кельтических народов в древней Галлии и Британии. В Галлии, во времена Цезаря, они составляли замкнутое, но не наследственное сословие, которое, наравне с знатью, отличалось от остального народа тем, что было свободно от податей и отправления воинской повинности. В качестве жрецов Д. совершали частные и общественные жертвоприношения, на священных местах. Они считались прорицателями, были судьями в спорах между отдельными лицами и племенами, занимались врачеванием, изучали течение небесных светил, деление времени, владели искусством письма. Их наука держалась в тайне от народа и вступавшим в сословие в течение долгого времени преподавалась устно. Со времени покорения галлов римлянами совершенно прекращается политическое значение Д. Император Клавдий запретил друидическое богослужение, но кровавый культ Д. еще довольно долго продолжал тайно свое существование. Британию галлы считали настоящей родиной Д. В Галлии, близ теперешнего Шартра, находилось главное святилище Д. В Британии в царствование Клавдия и Нерона главным местопребыванием Д. был остров Мона (Энглези). cм. Barth, «Ueber die D. der Kelten» (1826); Barghon Fort-Rion, «Le druidisme au moyen age» (1874).
Дуализм
Дуализм в религии и философии — общее название учений; все сводящих к двум противоположным принципам: материи и духу, доброму началу и злому.
Дуб
Дуб (Quercus L.). — Деревья и кустарники из семейства блюдценосных (Cupuliferae) и подсемейства дубообразных. Сюда относится 200, а по Бентаму и Гукеру даже 300 видов. Многие виды этого рода принадлежат к числу так называемых вечнозеленых, т. е. снабжены листьями кожистыми и остающимися на растении по несколько лет. У других листья опадают ежегодно или, высыхая, остаются на дереве и разрушаются, постепенно. У одних, у большинства вечнозеленых, листья цельные, у других лопастные. Цветы мелкие, однополовые: мужские и женские на одном и том же растении. Женские цветы образуют небольшие пучочки или сережки, мужские собраны висячими или стоячими, часто длинными сережками. Цветочные покровы простые, слабо развитые, во при основания женских цветов образуется множество чешуевидных листочков, сидящих на кольчатом валике, который есть не что иное, как разросшееся цветоложе. При созревании плодов этот валик вместе со своими чешуями разрастается еще больше и таким образом формируется то характерное блюдце, которое облекает снизу дубовый плод или желудь. У разных видов Д. величина желудей и форма чешуек крайне разнообразны: у одних, как у наших, чешуйки весьма малы, у других, как у венгерского Д. — они длиною почти в сантиметр, отвернуты и т. д. Завязь цветов Д. почти всегда 3-гнездая, но во время созревания плодов разрастается только одно гнездо и получается односемянный плод с крепким, кожистым околоплодником, причисляемый справедливо к числу орехообразных плодов. Разные виды Д. распространены в умеренных и теплых странах обоих материков; в жарких странах — в горах. В Южной Америке, за исключением ее оконечности, нет ни одного; нет их также в Австралии; в Африке только в странах при Средиземном море. В средней Европе их до 20. В коренной России значительно распространен только 1 вид — Q. pedunculata — обыкновенный Д. с двумя разновидностями, хорошо и до сих пор не установленными: различие между ними заключается в том, что одна цветет в середине или в конце весны — это летний Д., а другая — двумя или тремя неделями позже, — это зимний Д. Дуб доходит в сев.-зап. России, в Финляндии, до 60° и даже 61° с. ш. В восточном направлении северный предел распространения Д. постепенно спускается к Ю., и, подходя к Уральскому хребту, понижается до 57° и несколько южнее. За Уралом Д. исчезает. Во всей Сибири его нет. Но в приамурских странах появляется совершенно другой вид — Q. mongolica. В зап. России попадается весьма распространенный в остальной Европе вид Q. sessilifolia. Вероятно, он растет и в других местах средней России, но распределение его точно еще не выяснено. Оба эти Д. составляют главный состав дубовых лесов и рощ наших, число и обширность которых с каждым годом уменьшаются. Дубовый строевой и поделочный лес дают главным образом названные русско-европейские виды. Из остальных Д. всего важнее пробковые: Q. occidentalis и Q. suber, растущие в южной Франции, Испании и Алжире. Они замечательны необыкновенно толстым слоем пробки, образующимся в их коре. Слой этот бывает в несколько см. толщины и идет на приготовление бутылочных пробок. Снятие этого пробкового сдоя начинается с 10-ти или 15-летних деревьев. Первая пробка не годится, но через 8 — 12 лет нарастает новая, которая и идет в дело. После второй съемки снимается через известный промежуток времени третий сдой и т. д. Вечнозеленый Д. Q. Ilex L., растущий в Италии и в средиземной области вообще, дает сладкие желуди, употребляемые в пищу. Тем же отличаются многие Д. на В и в теплых странах Америки, особенно в Калифорнии. Желуди наших Д. идут только на приготовление желудевого кофе. Дубовая кора содержит много дубильной кислоты, а потому идет на дубление кож. Наконец, некоторые виды Д. посещаются насекомыми из рода Cynips, определяющими своим уколом и кладкою яиц образование на листьях так называемых чернильных или дубильных орехов, служащих для дубления и приготовления красок. Такие орешки образуются и на наших Д., на малоазиатском и греческом Д. — Q. infectoria и пр. В тех же странах растет Q. aegilops, плодовые блюдца которого идут также на дубление и составляют предмет значительной торговли.
А. Бекетов.
Дублин
Дублин (Dublin, по-ирландски Ballyath-cliath или Dubhlinn — черная лужа; Eblana Птоломея) — столица Ирландии, резиденция вице-короля, при впадении р. Лиффи в Дублинский зал. Ирландского моря. Средняя годовая температура 9, 5°С, зимняя 4° С, летняя 15° С. Дублинский замок — здание в стиле всевозможных эпох; в нем арсенал, оружейная палата. Великолепное здание биржи, собор св. Патрика; памятники в честь Вильгельма III, Георгов I и II, Нельсона, Веллингтона. В здании ирландского банка помещался прежде ирландский парламент. Дублинский протестантский унив., в здании Тринити-колледж, основанный в 1591 г., с библиотекой в 220000 том.; рим. католич. унив., с медицин. школой, королевский унив. (основ. 1880) — высшее экзаменационное учреждение для всех колледжей Ирландии; королевская академия наук; медицинская коллегия; школа фармацевтов; королевская ирландская и ибернийский академ.; королевский колледж прикладных наук; Александра-колледж (высшие женские курсы); 240 народн. школ, с 27000 учен. Общество ирийских древностей, зоологическое, геологическое, земледельческое и садоводства; музей ирландской промышленности, национальная картинная галерея. В Феникс-Парке зоологический сад. Окрестности города очень живописны. Д. — древний город, существовавший еще во времена Птолемея. В начале IX в. был взят датчанами, удерживавшими его за собою в течение нескольких столетий. В 1169 г. взят англичанами; с 1541 г. сделан резиденцией вице-короля Ирландии. Жителей 361891 (1891). Гавань, с обширными верфями и доками, защищена от наводнения гранитными дамбами, длиною до 7000 м. Усиливающееся в последнее десятилетие обмеление вызвало устройство нового рейда Кингстон, южнее Д.; но после обширных работ по углублению (до 1891 г., около 500 тыс. фунт. ст.) в гавань Д. входят свыше 10000 судов ежегодно, преимущественно каботажного судоходства. Ввоз в 1889 г. 2,28 милл фунт. ст.; вывоз 1,6 милл. фунт. ст. Известны водочные (виски) и пивоваренные (портер) заводы; есть литейные машиностроительные заводы, но, за недостатком воды, промышленность фабричная не особенно развита.
Дукат
Дукат — золотая монета, ценою около 3 рублей. Уже в 1100 г. в Сицилии и Италии название это давали византинам, так как импер. Константин Х-ый и сын его Михаил VII помещали на этой монете свою фамилию, Дука. В XII веке стали чеканить Д. и в Италии, а в конце XIII в. они появляются в Венеции, кажется впервые при доже Дандоло (около 1279 г.). В Италии Д. получили название «цехинов» (от «zecca» — монетный двор). Венецианские Д., отличаясь своею чистотою (около 993 1/18 тыс. чистого золота), быстро распространились в Европе и после конвенции 1559 г. чеканились почти всеми государствами. В Австрии она существуют и доныне. Из Зап. Европы Д. перешел и в Россию, где получил название «червонца».
Думы
Думы — песни вольного размера, исполняемые под звуки бандуры или кобзы, произведения малорусского казацкого эпоса, одно из замечательнейших явлений славянской поэзии. Д. резко отличаются от великорусских былин. Былины уже издавна забывались народом и сохранились только в захолустьях, незатронутых исторической жизнью; Д. до последних десятилетий оставались фактом народной жизни, хотя и были достоянием не всего народа, а кобзарей, странствующих певцовслепцов. Д. выросли из живых событий, еще свежих в народной памяти, изображенных с неостывшим еще возбуждением народной борьбы. При всем поэтическом колорите этих произведений, в них нередко с точностью может быть указан исторический факт, послуживший им основанием, лицо, выбранное в герои, наконец, общественные и бытовые отношения эпохи казачества. Д. рассказывают о борьбе с турками и татарами в степях и на Черном море, о войнах с Польшей, рисуют одинокую смерть раненого казака в степи, бедствия невольничества; с особенной любовью описываются образы народных героев, которые каким-либо необычным способом избавили себя и товарищей от ужасной неволи, как, напр., в Д. о Самойле Кошке или Кишке, замечательнейшей и по своему объему, и по своим поэтическим достоинствам. Главный мотив в Д. — идея свободы личности от всякого рода насилий. В Д. воспроизводится тот момент в истории казачества, когда оно не выделилось еще в привилегированное сословие. Одна только Д. о Ганже Андыбере изображает сословную рознь в среде самого казачества; все ее симпатии на стороне казака-нетяги (неудачника), презираемого «дуками-серебряниками».
В Д. ярко отражается душевный склад малороссиян, заключающийся в лирическом отношении к явлениям жизни и выражающийся то в элегическом, то в сатирическом настроении, то в соединении того и другого. В полном соответствии с этим внутренним строем Д. находится стихотворная их форма, поддающаяся всем оттенкам господствующей над нею мысли. В этой неразрывной связи вольного стихотворного размера и внутреннего строя Д. и кроется тайна их поэтической привлекательности. В Д. редко встречаются стихи, равномерные по объему: есть стихи более чем в 40 слогов, и стоять они рядом со стихами в 7 и 8 слогов; иногда стих в 20 слогов стоит рядом с 10-сложным, а этот последний — с 5 и 4-хсложным. Каждый стих Д., каков бы ни был его объем, заключает в себе одно риторическое ударение. Для более отчетливого отличения одного стиха от другого служит рифма, преимущественно глагольная, причем одна и та же рифма соединяет иногда более десятка стихов. От однообразия рифм получается впечатление текучей, плавной речи. Все Д. поются одним заунывным напевом, чрезвычайно типичным, но по музыкальному рисунку очень незамысловатым (А. С. Фаминцин «Домра и сродные ей музыкальные инструменты», СПб., 1891, затронувший вопрос о музыке Д., находит, что мелодии их «основываются по большей части на своеобразных гаммах, хроматически украшенных. Эти гаммы, с их напряженными чрезмерными интервалами, совсем неизвестны и чужды великорусскому слуху и мало свойственны малорусскому народному пению». Нет, однако, оснований предполагать непосредственные иноземные влияния на стиль бандуристов-слепцов, так как в самом быту
Впервые о Д. упоминается в анналах Сарницкого под 1506 г., т. е. почти в одно время с первыми литературными известиями о самом казачестве. Ныне название это почти неизвестно в народе; позднейшие кобзари называли Д. псалмами или же песнями про старовину. Первый опыт собирания Д. сделан кн. Н. А. Цертелевым в 1819 г.; затем Д. появились в сборниках Максимовича, Срезневского, Лукашевича, Метлинского, Костомарова, Антоновича и мн. др. При издании Д. не обошлось дело без обмана: вместе с подлинно-народными Д. пущено было в обращение и несколько подложных, но последние были окончательно выделены Костомаровым («Вестник Европы», 1874 г., № 12). В Галиции слово Д. сохранилось в древнем южнорусском значении, в смысли песни вообще. Указания на литературу см. в вышеназванном соч. И. Житецкого, который приводить и исследует варианты Д. по замечательной рукописи А. А. Котляревского. Ср. еще Neyman, «Dumy ukraiuskie» (Odbitka z «Ateneum», 1885); Лисовский, «Опыт изучения малорусских Д.» (Полтава, 1890). Музыка Д. записана Лисенко в «Записках юго-западного отдела Имп. русск. географ. общ.» (т. I, Киев, 1874) и в «Киевской Старине» (1888 г., № 7). Думные дворяне — третий разряд (чин) постоянных членов боярской думы, впервые упоминаемый в 1572 году. По мнению Соловьева, Сергеевича («Русские юридические древности». т. I) и Ключевского («Боярская дума»), Д. дворян нужно разуметь в под боярскими детьми, «которые живут в думе» и которые упоминаются в статейных списках с 1534 г. По положению в думе и при встречах с государем Д. дворяне стояли ниже введенных бояр и дворян с старинными знатными фамилиями. Шереметевская боярская книга сохранила имена 12 Д. дворян XVI в. Из списка их видно, что в это звание назначались как лица старинных княжеских и боярских фамилий, так и люди совершенно новые (последних — гораздо больше). То же замечается и в XVII в. Из 42 фамилий, члены которых были возведены в это звание в первые 75 лет этого века, только две (Собакиных и Сукиных) принадлежат к старым и известным, достигшим окольничества и даже боярства в XVI в.; все остальные незнатного происхождения. Д. дворянам удавалось иногда достигать окольничества и боярства (напр. С. И. Заборовский, А. С. Матвеев, К. И. Нарышкин). Упоминания о Д. дворянах прекращаются в самом начале XVIII в.
В. Р.
Думный генерал
Думный генерал — чин, существовавший до Петра Вел. Д. генерал заседал в думе, считаясь выше постельничего и ниже думных дворян и окольничих. Оклад его равнялся окладу крайчего и постельничего. За отличие Д. генералов возводили в окольничих.
Дунс Скот
Дунс Скот (Johannes Dunsius Scotus) — по прозванию Doctor subtilis, также Dr Marianus) — последний и самый оригинальный представитель золотого века средневековой схоластики и в некоторых отношениях предвестник иного мировоззрения, род., по всей вероятности в г. Дунсе (в южн. Шотландии), по другим предположениям — в Нортумберленде или в Ирландии; показания о годе рожд. колеблются между 1260 и 1274 гг. Сведения о жизни Д. Скота имеют наполовину легендарный характер. Несомненно, что он с большим успехом преподавал теологию в Оксфорде, а потом в Париже. Здесь в 1305 г. он защитил докторскую диссертацию, в которой отстаивал (против доминиканцев-томистов) изначальную непорочность Пресв. Девы (Immaculata Conceptio). По легенде, в этом диспуте произошло чудо в пользу Д. Скота: мраморная статуя Богородицы одобрительно кивала ему головою. Исторически достоверно, что парижский факультет признал доводы Д. Скота настолько убедительными, что тогда же постановил требовать впредь ото всех, ищущих ученой степени, клятвенного исповедания веры в непорочное зачатие (за пять с половиной веков до провозглашения этого догмата папою Пием IX). Вызванный в Кёльн по церковным делам, Д. Скот скончался там от апоплексического удара, как полагают, в 1308 г. — По преданию, Д. Скот казался в первой молодости чрезвычайно тупоумным и лишь после одного таинственного видения стал обнаруживать свои богатые духовные силы. Кроме богословия и философии, он приобрел обширные сведения в языкознании, математике, оптике и астрологии. В свою непродолжительную жизнь он написал очень много; полное собрание его сочинений (издание Ваддинга, Лион, 1639 г.) заключает в себе 12 томов in folio. Главные его соч. — комментарии на Аристотеля, Порфирия и в особенности на Петра Ломбарда. — Чем был Фома Аквинский для доминиканцев (привилегированным учителем ордена), тем же сделался Д. Скот для францисканцев, полагают, поэтому, что он сам был из монахов св. Франциска, но это не доказано; существенная противоположность его учения томизму достаточно объясняет приверженность к нему францисканцев. Насколько допускали общие пределы схоластического миросозерцания, Д. Скот был эмпириком и индивидуалистом, твердым в религиозно-практических принципах и скептиком относительно истин чисто умозрительных (в чем можно видеть одно из первых проявление британского национального характера). Он не обладал, да и не считал возможным обладать стройною и всеобъемлющею системою богословскофилософских знаний, в которой частные истины выводились бы а priori из общих принципов разума. С точки зрения Д. Скота, все действительное познается только эмпирически, чрез свое действие, выпытываемое познающим. Внешние вещи действуют на нас в чувственном восприятии, и наше познание со стороны реальности своего содержания зависит от предмета, а не от субъекта; но с другой стороны, оно не может всецело зависеть от предмета, ибо в таком случае простое восприятие предмета или его присутствие в нашем сознании составляло бы уже совершенное познание, тогда как на самом деле мы видим, что совершенство познания, достигается лишь усилиями ума, обращаемыми на предмет. Наш ум не есть носитель готовых идей или пассивная tabula rasa; он есть потенция мыслимых форм (species intelligibiles), посредством которых он и преобразует единичные данные чувственного восприятия в общие познания. То, что таким образом познается или мыслится умом в вещах, сверхчувственных данных, не имеет реального бытия отдельно от единичных вещей; но оно не есть также наша субъективная мысль только, а выражает присущие предметам формальные свойства или различия; а так как различия сами по себе, без различающего ума, немыслимы, то, значит, объективное, независимое от нашего ума существование этих формальных свойств в вещах возможно лишь поскольку их первоначально различает другой ум, именно ум божественный. Каким образом в действительном (актуальном) познании формальные свойства вещей (не исчерпываемые единичными явлениями) совпадают с соответствующими формальными идеями нашего ума, и где ручательство такого совпадения — на этот вопрос о сущности познания и о критерии истины мы не находим у Д. Скота, как и у проч. схоластиков, вразумительного ответа. Резче других схоластиков различая веру от знания, Д. Скот решительно отрицал подчиненное отношение наук к теологии. Теология, по Д. Скоту, не есть наука умозрительная или теоретическая; она изобретение не для избежания неведения; при ее обширном объеме, она могла бы содержать гораздо больше знаний, чем теперь в ней содержится; но ее задача не в этом, а в том, чтобы посредством частого повторения одних и тех же практических истин побудить слушателей к исполнению предписанного. Теология есть врачевание духа (medicina mentis); она основана на вере, имеющей своим прямым предметом не природу Божества, а волю Божию. Вера, как пребывающее состояние, а также самые акты веры и, наконец, последующее за верой «видение» суть состояния и акты не умозрительные, а практические. Теоретические познания о Божестве мы имеем лишь настолько, насколько это необходимо для нашего духовного благополучия; при этом Божество познается нами эмпирически чрез испытывание Его действий, частью в физическом мире, частью в историческом откровении. Бога мы не можем понимать, а только воспринимать в Его действиях. Соответственно этому Д. Скот отвергал априорное онтологическое доказательство бытия Божия, допуская только космологическое и телеологическое. Рассматривая мир и мировую жизнь в их положительных и отрицательных свойствах, разум познает Божество как совершенную первопричину, целесообразно действующую, но о собственной индивидуальной действительности Божией мы можем иметь лишь смутное познание. Внутренние определения божества (троичность и проч.), сообщаемые в христианском вероучении, не могут быть выведены или доказаны разумом; они не имеют также характера истин самоочевидных, а принимаются лишь в силу авторитета их сообщающего. Однако, эти данные откровения, будучи свыше сообщены человеку, становятся затем предметом разумного мышления, извлекающего из них систематическое знание о вещах божественных. На этом основании и Д. Скот предается умозрениям о предметах веры, первоначально недоступных разуму. Хотя Бог сам по себе есть существо абсолютно простое (simpliciter simplex), невыразимое ни в каком понятии, и следовательно Его атрибуты или совершенства не могут иметь в Нем особой реальности, однако, они различаются формально. Первое такое различие — разума и воля. Разумность Божия явствует из Его совершенной причинности, т. е. из всеобщего порядка или связи мироздания; воля Его доказывается случайностью единичных явлений. Ибо если эти явления в своей реальности не суть только следствия общего разумного порядка, а имеют независящую от него собственную причинность, которая однако подчинена Богу, как первой причине, то. следовательно, сама первая причина, помимо своего разумного действия, имеет еще другое, произвольное, или существует как воля. Но как существо абсолютное, или совершенное в себе, Бог не может иметь разум в волю только по отношению к другому, тварному бытию. В Нем самом существуют две вечные внутренние processiones: разумная и волевая — ведение и любовь; первою рождается божественное Слово или Сын, второю изводится Дух Св., а единое начало обоих есть Бог Отец. Все вещи находятся в уме Божием как идеи, т. е. со стороны своей познаваемости, или как предметы дознания; по такое бытие не есть настоящее или совершенное, ибо по Д. Скоту идеальность меньше реальности. Для произведения настоящей реальности к идеям ума (божественного) должна привходить свободная воля Божия, которая и есть окончательная причина всякого бытия, не допускающая дальнейшего исследования.