Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика
Шрифт:
логика языка
В чем заключается функция категорий? Ответ на этот вопрос
гласит так: категории имеют своей задачей обобщение и
установление отношений, связи и порядка явлений.
Под чистой наукой Гегель понимает систему чистого разума,
царство чистой мысли, как он выражается. Мы в праве отвлекать
логические формы от содержания и подвергать их самостоятельному
научному анализу, — против такого приема исследования возразить
II*
XX
ничего
категории в самостоятельные сущности. Гегель, который принципиально
отстаивает конкретное знание, сам сделался жертвой формального и
отвлеченного знания. Гегель изменил своему собственному методу.
Он оперирует понятиями «чистое мышление» и «чистая наука»,
чтобы оправдать существование «царства чистой мысли». По Гегелю
поэтому «выходит», что истина существует «без покрова», в своей
вечной сущности, до сотворения мира и конечного духа. Здесь мы и видим
основу гегелевского идеализма и мистицизма, как они выражены у
него в логике. Такое понимание истины «без покрова», допущение
царства чистой мысли должно было пагубно отразиться на всей
логике, в особенности же пагубно — на переходах категорий друг
в друга.
Математика имеет своим предметом количественные отношения
между явлениями. Она, несомненно, представляет собою
самостоятельную научную дисциплину. Но мы впали бы в грубейший мистицизм,
если бы допустили, что числа, величины существуют сами по себе,
существуют независимо от вещей, или что они «без покрова», в
своей «вечной сущности», пребывали где–то до сотворения мира, а
впоследствии «воплотились» в вещи. Но именно из этого
мистического абсурда исходит Гегель, когда он постулирует существование
царства чистой мысли.
Мысль, или понятие, есть, согласно Гегелю, сущность вещей, сама
реальность, субстанция мира. В согласии с Платоном Гегель
утверждает, что «лишь в своем понятии нечто имеет действительность;
отрешенное от своего понятия, оно перестало быть действительным
и уничтожается». Разумеется, если понятие есть субстанция мира,
то мир имеет действительность лишь в понятии. Но в том–то и дело,
что Гегель подошел к этому вопросу грубо догматически и только
постулировал понятие как сущность мира, а не доказал этого своего
тезиса. Да как его можно доказать? Из того, что мы мыслим в
понятиях, отнюдь не следует, что понятие есть сущность мира. Гегель
гипостазировал человеческую мысль, превратив ее в субстанцию.
Верно, разумеется, что мы мыслим в понятиях,
нашего постижения мира, а не его содержания. В понятиях мы мыслим
определенное содержание. И вот, вместо того чтобы раскрыть
объективное содержание мысли, Гегель превращает в субстанцию самые
функции, или формы мысли. При помощи мышления мы познаем
действительность. Мышление является лишь орудием познания дей-
ствительности. Гегель же это орудие превращает в самое
действительность.
Раз мысль (или понятие) есть единственная действительность,
а действительность есть мысль, то тем самым вопрос о форме и
содержании логики как бы сам собою разрешается или, вернее,
устраняется. Гегель поэтому соглашается со старой метафизикой в
основном. Он говорит:«Прежняя метафизика имела… более высокое
понятие о мышлении, чем то, которое возымело силу в новое время.
Первая исходила именно от того основания, что единственно–истинное
в вещах есть то, что познается о них и в них через мышление, — стало
быть, не в их непосредственности, а лишь при возвышении их как
мыслимых в форму мышления. Эта метафизика стояла, таким
образом, на том, что мышление и определения мышления суть не нечто
чуждое предметам, а скорее их сущность, или что вещи и мышление
о них (как и наш язык выражает их сродство) совпадают в себе и для
себя, что мышление в его имманентных определениях и истинная
природа вещей суть одно и то же содержание» *).
Гегель в качестве идеалиста стоит на той точке зрения, что
мысль есть сущность вещей, что вещи и мысль о них «совпадают в себе
и для себя» Это основное убеждение Гегеля всегда надо иметь в виду
при изучении не только его системы, но и логики. Но эта точка зрения
Гегеля о тожестве мысли и вещи представляет собою возврат к старой
идеалистической метафизике. В этом отношении Гегель не преодолел
прежней метафизики, а потому и его диалектика, и логика в целом
проникнуты еще метафизическими элементами.
Гегель прав, когда он настаивает на том, что непосредственное
знание, т. е. знание вещи такой, какой она представляется
непосредственно, недостаточно, что оно не дает полного знания и что
истинная сущность вещей обнаруживается в мышлении или, точнее, при
помощи мышления. Однако Гегель делает тут совершенно
неправильное логическое заключение: из того, что непосредственное
знание недостаточно и неполно, из того, что истинная сущность, т. е.