Энциклопедия мифов. К-Я
Шрифт:
Веня, кажется, был мною доволен. И собой заодно. Нами обоими. Говорил, ему нравится, что мы сходим с ума, не теряя достоинства и чувства юмора.
На восьмой день он снял покрывала с зеркал. Сказал, что вполне готов к новым чудесам, хоть и уяснил навсегда: это заманчивое словцо имеет общий корень с "чудовищем".
Никаких монстров, однако, мы не узрели, как ни пялились в полированную бесконечность. И так обрадовались, что отправились не то обедать, не то ужинать - файв-о-клокничать, так, что ли? Но, конечно, не в "Мусхэд". Настолько мы еще не обнаглели, чтобы бешеному
Идем по Пятницкой. Я глазею по сторонам, как типичный неискушенный провинциал, поскольку предыдущий опыт жизни в Москве, ясное дело, коту под хвост. Снова все в диковинку: и магазин с австралийскими пирожками, и, словно бы опытным дизайнером разделенный на белую и серую половины бобтейл, ведомый суровой блондинкой в пончо, и лотки-киоски; даже огромная красная буква М над входом в метро привлекла мое внимание. Я буквально купался в живописных подробностях после нескольких дней добровольного заточения в Вениной цитадели. Но дальнозоркий левый глаз (правый-то близорук и потому почти равнодушен к деталям) внезапно обломал мне этот невинный кайф.
– Погоди-ка, - тяну за рукав своего спутника.
– Смотри, что это? Как такое может быть?
Чуть не силой волоку его в направлении книжного развала.
– Опять гадать будешь?
– огорчается он.
– А потом, небось, на работу наймешься? Чтобы пройти этот путь еще раз? Не советую: где ты еще таких патронов, как мы с Райкой найдешь? Времена романтического капитализма давно миновали.
– Не гадать, - отмахиваюсь.
– Я тебе показать кое-что хочу. Сейчас...
Проталкиваюсь к прилавку - время-то самое людное, покупателей и без меня полно. Выуживаю книжку в глянцевом переплете. На обложке изображены какие-то разноцветные уроды с волевыми подбородками, сразу видно ширпотреб. Но это фигня, прикалываться по поводу творческой мощи художника будем чуть позже. После того, как в этом удивительном мире отыщется добрая душа, которая объяснит мне: почему на жуткой обложке написано имя из моих архивов? "Макс Фрай" - так, вероятно, называется автор этого молодежного бестселлера. Или не бест. Просто селлера. Хрен их разберет...
– Веня, - спрашиваю с неподдельным ужасом, - я, что, еще и книжки писал от имени этого нашего мертвого фотографа? Неужто все так запущено?
– А, это... Да не вращай белками, все в порядке. Я забыл рассказать тебе этот эпизод... Ничего ты не писал. И я не писал. Пару месяцев назад мы с тобой уже видели эту книжку на лотке и затеяли расследование. Правда, я быстро похерил наши изыскания в угоду Мамоне, а потому понятия не имею, чем дело завершилось. Ты, как я понимаю, тоже не в курсе - теперь-то!
– Значит, придется начать по новой, - вздыхаю.
– Это же действительно черт знает что! Мы с тобой этого мужика придумали, специально для выставки моих старых фотографий, ты сам мне рассказывал. Так ведь?
– Именно.
– И вдруг выясняется, что он у нас книжки пишет! Ишь, какой самостоятельный! Живет, понимаешь ли, насыщенной творческой жизнью. Псевдоним хренов...
– В прошлый раз ты возмущался примерно в тех же выражениях, - смеется Веня.
– А еще говорил,
– Сейчас пойдем. Только книжку куплю.
– А ты ее уже покупал. Тогда, два месяца назад.
– Среди моих книг ее не было. Я бы обратил внимание, не сомневайся.
– Ну да... Тогда купи еще газету. Завернуть этот ужас. Все же в приличное место идем.
– Я куплю самую толстую газету. Чтобы наверняка. Картинки конечно это нечто... Если бы это была моя книжка, мне бы пришлось сделать харакири.
– Сколько лет торговал книгами, никогда не верил в принцип: чем хуже выглядит - тем лучше продается, - вздыхает Веня.
– А Райка верила. И, черт побери, была права. Потому-то мы и не разорились, что закупками она занималась.
Я его почти не слушаю. Я иду по улице Пятницкой и несу под мышкой пухлую уродливую книжку, аккуратно завернутую в "Независимую газету". Полезная мышца по имени сердце бьется о ребра с таким нечеловеческим темпераментом, что можно подумать, будто их у меня целых две штуки. Мне почему-то страшно. Как жертвенному барану, возложенному на алтарь божества, которому он, кудрявый заложник чужих таинств, никогда в жизни не молился, о чьем существовании не подозревал даже - и вот, поди ж ты, как все нескладно получилось...
Глава 37
Огма
Уши стоявших рядом с ним людей соединялись с языком бога тонкими цепочками.
Я весь - внимание, я готов слушать, я даже почти готов понимать, но...
Но друг мой молчит. Идет себе по улице Пятницкой и, понимаете ли, молчит. Веня - добрый человек, не злодей, не садист. И мучает он меня, конечно же, не намеренно. Но все же молчит, сволочь. С мыслями собирается, мать его...
– В прошлый раз мы с тобой эту книжку на Люсиновской увидели, сообщает, наконец.
– Возле метро Добрынинская.
Чрезвычайно ценная информация, конечно...
– Ты тогда тоже переполошился, - вздыхает Веня.
– А я не мог понять: почему? И сейчас не очень понимаю. Смешно ведь. Мы про нашего мертвого фотографа почти забыли, а тут такой сюрприз! Есть одна, как мне кажется, вполне разумная версия, но тебя она почему-то не устроила.
– Какая версия?
– Что автор этой книжки был когда-то на нашей выставке. Упер каталог. А потом, несколько лет спустя, решил, что имя покойника вполне может украсить еще одну обложку... И то верно: должно же ее хоть что-то украшать!
– Хорошая версия, - соглашаюсь.
– Логичная. Если она меня не устроила, значит... Значит, была у меня, в голове дырявой, некая дополнительная информация. В компьютере и в бумажках ничего на эту тему нет. Жаль.
– Там какие-то посторонние люди указаны в качестве обладателей копирайта. Тогда, весной, ты решил их разыскать. Удалось тебе это, или нет - не знаю. Ты не рассказывал, а я не спрашивал, ибо занят был. Да и виделись мы реже, чем хотелось бы. Совсем не виделись, если называть вещи своими именами... Нет, лучше так: если называть вещи. И все, точка.