Энциклопедия йоги

Шри Caтгуру Субрамуниясвами

Джагадачарья из Kайласа Пара мпара Гуру Махасаннидханам от Нандинатхи Сампрадаи

Настоящая книга являет собой взвешенный, мудрый подход к изложению йоги. Избегая крайностей, она сохраняет глубоко индийский взгляд на затрагиваемый ею предмет, обрисовывая не только конечную цель пути [Йоги], но и саму стезю. Кому-то йога представляется собранием тысяч всевозможных приемов, овладение которыми и совершенствование которых имеет целью достижение духовных вершин, а доктор Фёрштайн прозревает и доносит до нас откровение индийских риши, а именно, что

йога — вовсе не то, что мы делаем, а то, чем мы становимся и являемся. Йога без всепонимающего сознания йогина подобна солнцу без тепла и света. Так как материал в книге представлен согласно традиции — памятуя, что традиция являет собой лучшее из донесенного нам прошлым, — мы можем быть уверены, что изложенные здесь наставления и советы были полезны нашим предкам, их близким и тем многим поколениям что существовали за тысячи лет до них.

Мы несказанно счастливы благословить из этого и внутреннего миров Георга Фёрштайна на долгую жизнь, чтобы он мог вкусить плодов четырех пурушартх, человеческих целей: дхармы [1] богатства, удовольствия и освобождения как воплощения его личных устремлений.

Автора книг The Spectrum of Consciousness (Спектр сознания); The A tnum Project (Замысел Апшана); Up From Eden (Вверх из рая);

A Sociable Gocl (Дружелюбный бог); No Boundary (Без границ); Grace arid Grit (Милость и твердость); A Brief History of Everything (Краткий очерк всего сущего); Sex, Ecology, Spirituality (Пол, экология, духовность);и т. д.

Огромное удовольствие, даже честь для меня писать это предисловие. Я стал поклонником Георга Фёрштайна с тех самых пор, когда прочитал его, ставшую классической, книгу Сущность йоги.Его последующие труды лишь утвердили меня в мнении, что в лице Георга Фёрштайна мы имеем ученого-практика первой величины, выдающегося поборника непреходящей в веках философии и наиболее признанного на сегодняшний день авторитета в области йоги.

На Востоке, как и на Западе, наметилось скорее два совершенно различных подхода к духовности — с позиции ученого и с позиции практика. Ученый склонен к умозрительности и изучает мировые религии, подобно тому как можно было бы изучать жуков или окаменелости либо ископаемые — просто как некий предмет для приложения отвлеченного ума. Сама идея действительного практикования духовной или созерцательной дисциплины, похоже, редко приходит на ум ученому. В самом деле, практикование того, что он изучает, представляется ему помехой его собственной «объективности» — ты пополняешь ряды верующих и тем самым становишься необъективным.

Практики же, с другой стороны, хоть и захвачены всем своим существом той или иной дисциплиной, обычно плохо осведомлены о собственной традиции. У них могут быть весьма наивные представления о культурных вехах их собственного пути, или о его исторических корнях, либо о том, насколько их путь действительно истинен и каков попросту его культурный багаж.

Действительно редко можно найти ученого, который был бы и практиком. Но когда речь заходит о написании книги по йоге, такое сочетание крайне необходимо. Сокровищницу йогической традиции нельзя было бы доверить ни одним только ученым, ни исключительно практикам. Ведь для того, чтобы писать о йоге,

необходимо владеть обширными знаниями, и здесь нужен ученый. Но сама йога выплавлялась в горниле непосредственного опыта. Необходимо погрузиться в нее, жить ею и практиковать ее. Ее [понимание] должно исходить из головы, но равным образом и из сердца. И как раз такое редчайшее сочетание продемонстрировал Георг Фёрштайн.

Сущность йоги довольно проста: она означает запрягать [2] или соединять. Когда Иисус говорил: «Ибо иго Мое благо (легко)» [Мф. 11:30], он имел в виду «Ибо йога моя блага (легка)». Как на Востоке, так и на Западе йога представляет собой способ сопряжения, или единения, индивидуальной души с абсолютным Духом. Она является средством освобождения, которое поэтому оказывается обжигающим, напряженным, исступленным. Она уносит вас далеко за [очерченные] для вас пределы; можно сказать, что она уносит вас в бесконечность.

Поэтому будьте осмотрительны в выборе своих проводников. Книга, которую вы держите сейчас в руках, несомненно наиболее совершенное на сегодняшний день общее изложение учения йога; это книга, которой суждено стать классической по одной простой причине: она исходит разом из головы и из сердца, из блестящей учености и глубокой практики. В этом смысле она значительно более понятна и точна, нежели труды, скажем, Элиаде или Кемпбелла.

Вступайте теперь в мир йоги, которая, как говорят, ведет от страдания к освобождению, от мук к экстазу, от смерти к бессмертию. И знайте, что в этом удивительном путешествии вас ведет надежная рука.

Моя первая встреча с духовным наследием Индии произошла в день моего четырнадцатилетия, когда я получил в подарок книгу Пола Брайтона (Paul Brunton) Поиски в таинственной Индии (A Search in Secret India) на немецком языке. С тех пор я почитаю Брантона — или ПБ, как привыкли называть его ученики, — как одного из глубочайших западных мистиков нынешнего века. Он, безусловно, стоит в ряду тех первопроходцев, что открыли путь к диалогу между Востоком и Западом, и его сочинения этому содействовали. Брайтон, умерший в 1971 г., все еще многому может научить тех из нас, кто идет по схожему с лезвием бритвы пути. Помимо самих книг, изданные посмертно шестнадцать томов его Дневников (Notebooks) являются настоящим кладезем для духовных искателей.

Я все еще живо помню то впечатление, которое испытал при чтении описания знаменательной встречи Брайтона с Шри Рамана Махариши [1879–1950], великим мудрецом из Тируваннамалая в Южной Индии, чье самопроизвольное и без всяких усилий достигнутое просветление в возрасте шестнадцати лет стало для меня путеводной звездой. Я мечтал о том, чтобы оставить школу, казавшуюся мне невыносимо скучной, и пойти по стопам великих святых и

Самопознавших (Self-realizer). Пекущиеся о моем благе родители имели на этот счет совершенно иное мнение.

Так что лишь в 1965 г., когда же было восемнадцать, я поближе познакомился с духом Индии в лице индуистского свами [иначе монаха], чье имя попало в заголовки европейских газет после демонстрации поразительных физических возможностей. Он был способен выдержать на своей груди вес парового катка, тащить груженый вагон посредством своих длинных волос и произвольно останавливать собственное сердцебиение. Хоть меня и впечатляли эти поразительные способности, они будоражили мое воображение значительно меньше, чем сама тайна, что скрывалась за всей этой физической удалью. Я ощущал, что ум, или сознание, является ключом не только к таким поразительным способностям, но, что значительно важнее, — к вечному блаженству.