Энциклопедия заблуждений. Третий рейх
Шрифт:
…Мы не умрем мучительною жизнью.
Мы лучше верной смертью оживем.
Владимир Высоцкий
И ни камня, ни песни от жидов не осталось.
Только ботиков детских игрушечный ряд…
Александр Городницкий
Немецкие концентрационные лагеря вошли в историю под красноречивым названием «лагеря смерти». Поэтому сложилось мнение, что эти «фабрики смерти» были созданы для того, чтобы физически истреблять армии неугодных нацистам людей или,
Процесс «утилизации» живых людей начинался в тот момент, когда узник попадал в концлагерь. Уже во время санитарной обработки новоприбывших заключенных успевали обобрать. Их одежду и обувь связывали в узлы и передавали в Германский фонд зимней помощи, а представлявшие ценность вещи, такие как часы, кольца, авторучки, оправы от очков, крестики, собирали и отправляли в Имперский банк. Естественно, на этом процесс «стопроцентного использования» узников не заканчивался. Наиболее сильных и квалифицированных из них использовали на производстве: на каменоломнях, шахтах, военных заводах. Как и обычным рабочим, заключенным начисляли зарплату. Естественно, она им не выплачивалась, а переводилась в экономическую службу СС. Финансовые отчеты показывают, что «рабский труд» неплохо обогатил это ведомство. Так, по свидетельствам упоминавшегося выше исследователя Жака Деларю, только за 1943 год денежные вклады СС в Рейхсбанке превысили 100 миллионов марок.
Однако следует учесть, что на самом деле рабочей силы в лагерях смерти было гораздо больше, чем требовалось немецкой экономике. Поэтому очень многие узники оставались «нетрудоустроенными». Но это вовсе не означало, что они проводили свое заключение в праздности. Центральные ворота многих лагерей смерти, в частности «Освенцима», украшала надпись: «Arbeit macht frei», что в переводе означает: «Работа делает свободным». Естественно, свободу большинство узников «кацет» так и не увидело, а вот трудиться по 14–16 часов в сутки им приходилось. Но практически вся эта работа была издевательски бессмысленной и проходила под девизом «Мне не надо, чтоб ты работал, главное — чтоб ты мучался». Людей заставляли переносить с места на места камни, таскать голыми руками острую щебенку и так далее. Порой доходило до идиотизма: сначала узников заставляли копать ямы, а потом — засыпать их. Естественно, от такого «труда» было больше убытков, чем выгоды.
Однако нацисты восполняли эти «экономические потери»… после смерти заключенных. С трупов, извлеченных из газовых камер, срывались золотые коронки и зубные протезы, переплавлялись в слитки, а затем отправлялись опять-таки в Рейхсбанк. Кости погибших использовались для приготовления мела, а кожа — для изготовления портмоне и абажуров. Пепел из крематориев использовался как удобрение, и его охотно покупали жители прилегающих к концлагерю территорий. Владимир Высоцкий, посетив одно из таких окололагерных хозяйств, в одной из песен с горечью заметил, что даже спустя несколько десятилетий после войны земли оставались плодородными благодаря обильно внесенным когда-то удобрениям:
Лемеха въедаются
В землю, как каблук,
Пеплы попадаются
До сих пор под плуг.
Память вдруг разрытая —
Неживой укор:
Жизни недожитые —
Для колосьев корм.
Перед тем как отправить очередную партию смертников в газовые камеры, их в обязательном порядке наголо обривали, ведь человеческие волосы тоже можно было использовать на благо Великого Рейха. Жак Деларю в книге «История гестапо» приводит соответствующий приказ главного хозяйственника системы «кацет» обер-группенфюрера Поля: «Из срезанных и вычесанных женских волос изготовляются мягкие тапочки для экипажей подводных лодок и стельки для обуви служащих железных дорог Рейха. Мужские волосы могут использоваться лишь в том случае, если они достигают в длину 20 миллиметров. Донесения о количестве собранных волос —
Не удивительно, что фашисты старались держать в секрете «хозяйство» своих «кацет». Об ужасающих масштабах такой «утилизации» мир узнал лишь после того, как советские и союзнические войска вступили на территории лагерей смерти. Взору освободителей предстали груды детских ботиночек, кучки вырванных зубных коронок и мешки с волосами. Так что не стоит заблуждаться: педантичные немцы выжимали из заключенных все, что только могли. Причем делали это настолько жестоко, что для многих узников лагерей уничтожения только смерть становилась избавлением от мучительной жизни…
Заблуждение пятое. Немецкие медики никогда не пересекали колючую проволоку
В полубреду, в полупылу разделся донага —
В углу готовила иглу нестарая карга…
…И нависло острие, и поежилась бумага —
Доктор действовал во благо, жалко — благо не мое…
Владимир Высоцкий
Существует заблуждение, что в лагерях уничтожения полностью отсутствовала медицинская служба. Хорошо известно высказывание одного из комендантов «Бухенвальда» Коха, который говорил, что у него в лагере больных не бывает: «У меня есть только здоровые или мертвые». Однако на самом деле на нацистских «фабриках смерти» трудилось огромное количество различных врачей. В их задачу, правда, не входило оказание медицинской помощи заключенным. Людям, попавшим за колючую проволоку в годы существования Третьего рейха, находилось еще одно, беспрецедентное по своему цинизму и жестокости «применение» — голодные и изможденные узники оказались подневольными «служителями» немецкой науки, бесценным материалом для медицинских опытов фашистских служителей Гиппократа.
Немаловажную роль в этом сыграла любовь нацистов к околонаучным изысканиям, особенно в области расовых исследований. Под покровительством рейхсфюрера СС Гиммлера даже было создано специальное засекреченное общество под названием «Анэнербе», что в переводе с древнегерманского означает «наследие предков». Именно оно впоследствии стало флагманом бесчеловечных экспериментов над людьми.
«Родоначальником» таких врачебных преступлений против человечества можно считать доктора Зигмунда Рашера. Этот эскулап занимался исследованием важной для Военно-воздушных сил Рейха проблемой — изменением физических показателей здоровья человека при увеличении высоты. Опыты над животными осуществлялись довольно успешно, но никакой ощутимой пользы люфтваффе не принесли. Ведь лабораторная крыса не могла рассказать о своих ощущениях, да и ее физиология весьма отличается от человеческой. Однако добровольцев для своих экспериментов Рашер отыскать не смог: желающих послужить немецкой медицине отпугивало то, что никто из их четвероногих «предшественников» не выжил. Тогда доктор решил обратиться за помощью к Гиммлеру. Он написал рейхсфюреру письмо, в котором просил «предоставить в свое распоряжение двух или трех профессиональных преступников». Тот отнесся к идее подчиненного с одобрением: «Мы рады выделить в ваше распоряжение заключенных для изысканий…» Эти слова рейхсфюрера стали роковыми для будущих жертв доктора Рашера.
Уже в начале лета 1941 года в «Дахау» быта оборудована экспериментальная площадка, состоящая из нескольких камер низкого давления. Французский исследователь Жак Деларю в книге «История гестапо» приводит рассказ о ходе эксперимента одного из узников «Дахау», помощника Рашера: «Я лично видел через имевшееся в камере окошечко для наблюдения, как один из заключенных внутри камеры подвергался воздействию снижающегося давления. Он мучался до тех пор, пока его легкие не взорвались… Опыты по доведению давления до нуля заканчивались смертью подопытных. Причем такой исход был настолько неизбежен, что во многих случаях пребывание в камере представляло собой скорее мучительный метод казни, нежели форму опыта». Одним словом, никакой пользы медицине Рейха эти опыты не принесли.