Эндана
Шрифт:
Ветер кидал вперед длинные локоны девушки, то и дело закрывая ей лицо. Она уже не пыталась с ним бороться, а только щурилась и плотнее прижималась к «покровителю».
Тиар понимал чувства всадницы: если бы не Леон, девушка не пережила бы вчерашний день. Мальчишка фактически вытащил ее из костра. Сельский жрец назвал несчастную колдуньей. Обвинение очень серьезное, и Тиар до сих пор не уверен, что стал бы ей помогать.
Огонь уже подбирался к платью девчонки, когда воины въехали на главную площадь большой деревни. Тиар хорошо помнил, как все произошло. Жалобный
Обезумевшая от ужаса женщина у столба, кучка селян, мрачно застывших в стороне, и жрец с факелом, призывающий колдунью признаться в поклонении силам тьмы и предстать пред Трехликим, пройдя через очищающее пламя.
Пока воины нерешительно переглядывались между собой, Леон, не раздумывая, сиганул в огонь прямо с коня, разрезал веревку и вытащил девушку из пламени.
Как порыв ветра, по толпе понесся вздох ужаса и облегчения. Жрец, от растерянности на некоторое время позабывший все слова, пришел в себя и пошел на энданца, с силой выплевывая стихи молитвы, причудливо переплетая их с незнакомыми словами. Спасенная девушка снова закричала, как от сильной боли. А Леон, заслонив колдунью, двинулся к жрецу, на ходу вытаскивая меч из ножен.
Тиар и его воины оцепенели – их парализовало, лишив возможности двигаться, ощущение надвигающегося ужаса. Словно слова молитвы превратились в оковы и каменными хомутами легли на плечи людей, приковав их к невидимым столбам. Вот только на чужеземца эти молитвы не действовали: чем больше ярился жрец, тем шире становилась улыбка юноши. Жрец открыл рот от изумления, казалось, он не верит своим глазам. А затем все кончилось. Служитель Трехликого осел на землю серым мешком, из его рассеченной шеи хлынула темная кровь, и все ожили.
Кто-то растерянно произнес:
– Что ты наделал, Леон?! Это же избранный!
– Да? – холодно поинтересовался юноша. – Тогда какого демона он колдовал? И… вы уверены, что это избранный?
Растерянность, которая прозвучала тогда в голосе паренька, заставила Тиара повернуть голову к трупу. Но трупа уже не было: что-то серое клубилось на том месте, где упал жрец. И вдруг из этой серой мглы метнулась к людям черная тень. На этот раз Леон оказался не единственным воином, успевшим обнажить меч. Пронзенное тело рухнуло и замерло уже навсегда. Оно мало чем напоминало того человека, который обвинил девушку в колдовстве. Сузилось, заострившись, лицо, провалились и обесцветились глаза, удлинились зубы, плоть словно усохла, обтянув костяк. Вроде бы обычный мужчина, разве что худой очень, но после взгляда на него рука сама тянулась к оберегу.
В молчаливом изумлении взирали люди на труп. Как ни странно, но на этот раз первыми опомнились крестьяне. Они обрушили свою ярость на того, кто внушал им прежде такой страх. Селян не остановило даже присутствие короля: слишком долго они боялись, слишком многих отдали на растерзание чудовищу.
Леон, отвернувшись от трупа с видимым отвращением, спросил:
– Что это было?
– Это ее воин, воин смерти, пожиратель
И тогда юноша, посмотрев на короля, сказал одно-единственное слово:
– Как?!!
Полный ярости взгляд до сих пор язвил Тиара в самое сердце. В этом коротком вопросе слились все остальные.
Как Тиар допустил такое? Почему под крылом короны привольно существовало то, что он клялся уничтожить? И не просто существовало… Оно благоденствовало, обрекая людей на смерть!
Тиар готов был кричать от боли, вспоминая черные обгорелые остовы в деревнях и обезлюдевшие городки. Везде ли враг нападал извне? А может, вовсе не было нападений?! Скольких уничтожили те, кто носил почитаемые маски избранных?
Но горше всего было осознавать, что он сам причастен к этому! Из-за слепого доверия к людям, облаченным в серые хламиды! Но разве мог Тиар не доверять? Ведь с тех пор, как они с сестрой потеряли родителей, именно Масген охранял и воспитывал их с Албой как собственных детей!
Вечером они с Леоном первый раз поругались. Мучимый чувством вины Тиар не сдержался, когда названый брат мрачно пошутил, что еще с десяток таких слуг божьих, и зубастым монстрам просто нечего будет делать в пустой стране. Он плохо помнит, что кричал юноше и что тот отвечал ему, потому что гнев застилал разум обоим.
А потом Тиар снова каменел, слушая историю Араны, как убитый священник одну за другой тащил на костер, обвиняя в колдовстве, женщин и девушек старше тринадцати лет. Как ее прятали родители, как обезлюдело постепенно некогда большое село, как от молитв этого страшного человека шла кровь из ушей и носа, а голову охватывала дикая боль. И как все боялись избранного, ведь он говорил от имени короля.
Девушка вела рассказ тихим шепотом, словно через силу. Леон сидел рядом и гладил ее по голове, как маленького ребенка. А бывалые воины потерянно смотрели на короля. Траес тоже не сводил с него горящего взгляда – уж что угодно, но только не любовь к жрецам носил в душе этот парень.
Проведя бессонную ночь, Тиар пришел к важному решению, на осуществление которого требовались время, силы и поддержка друзей. И теперь он хотел поговорить с побратимом.
Некоторое время они просто молча ехали рядом. Тиар вдруг признался:
– Эта напасть, Леон, расползается из моего дворца. Зло прикрывается моим именем, а я не могу обнаружить его истоки. Все, что я пытаюсь сделать для защиты Кенлира, оборачивается против меня. Я бреду в потемках.
Леон в ответ, нахмурившись, тихо сказал:
– Ненависть и жажда мести застилают твои глаза.
Эти слова, прозвучавшие из уст такого юнца, оказались настолько неожиданными для правителя Кенлира, что он даже остановился. На мгновение правителю показалось, что мальчик намного взрослее и мудрее, чем кажется с первого взгляда. И у Тиара вырвалось:
– Помоги. Помоги отыскать предателя! Кто-то из ее слуг находится рядом со мной и сеет смуту. Не только через Гиблое озеро проникает к нам вся эта мертвечина. А ты умеешь чувствовать через личины.