Эндер в изгнании
Шрифт:
И в этот миг он понял, чт'o на самом деле значат слова Эндера. Мать обманули. Ей сказали, что это ребенок Ахиллеса Фландре. Она лгала ему, пока он рос, кормила сказками о том, что он ее сын, тогда как на самом деле она была только суррогатной матерью. Сейчас он знал ее достаточно хорошо, чтобы понять: ее истории – лишь отражение ее желаний, истории, не имеющие отношения к действительности. Почему же он не пришел к очевидному выводу? Потому, что она никогда его не отпускала, ни на миг. Она слепила для него мир и не позволяла ни
Точно так же, как наставники манипулировали детьми, которые вели за них войну.
Ахиллес понял это, потому что всегда это знал. Эндер Виггин победил в войне, не зная, что он ее ведет; он уничтожил жукеров, которых считал просто компьютерной симуляцией. «Точно так же я верил в то, что Ахиллес Фландре мой отец, что я ношу его имя и у меня есть долг перед ним – исполнить его предназначение или отомстить за его смерть».
Окружи ребенка ложью, и он прильнет к ней, как к плюшевому мишке, как к щеке матери. И чем темнее, чем хуже ложь, тем глубже нужно засовывать ее в себя, чтобы суметь вынести.
Эндер сказал: он скорее умрет, чем поднимет руку на сына своих друзей. А он не псих, вроде матери Ахиллеса.
Ахиллес. Он не Ахиллес. Это тоже фантазия его матери. Все это – выдумки матери. Он знал, что она безумна, и все равно продолжал жить в ее кошмаре и лепить свою жизнь, чтобы кошмар стал реальностью.
– Как меня зовут? – прошептал он.
На земле у его ног Эндер прошептал в ответ:
– Не знаю. Дельфики. Арканян. Их лица. В тебе.
Теперь Валентина оказалась рядом.
– Пожалуйста! – взмолилась она. – Может, хватит уже?
– Я знал, – прошептал Эндер. – Сын Боба. Петры. Никогда не смог бы.
– Никогда не смог бы – что? Он сломал тебе нос, ребра. Он мог тебя убить!
– Я собирался, – сообщил Ахиллес. А затем вдруг осознал истинный масштаб своих намерений. – Я собирался убить его ударом в голову.
– И этот придурок позволил бы тебе это, – сказала Валентина.
– Один шанс, – сказал Эндер. – Из пяти. Убить меня. Вероятность велика.
– Пожалуйста, – попросила Валентина. – Я не смогу его нести. Отнеси его к доктору, прошу. Ты сильный.
И только когда он наклонился к Эндеру, чтобы его поднять, он понял, какие раны ему нанес своими руками, как страшно его избил.
«Что, если он умрет? Если все равно умрет, даже если сейчас, после всего, я этого больше не хочу?»
Он торопливо нес Эндера от контейнерной площадки, и Валентине приходилось бежать, чтобы за ним поспеть. Они оказались у дома доктора задолго до начала работы клиники. Врач бросил взгляд на Эндера и позволил занести его внутрь для срочного осмотра.
– Проигравшего вижу, – объявил врач. – Но кто победил?
– Никто, – сказал Ахиллес.
– На тебе никаких следов, – заметил врач.
Тот вытянул руки с разбитыми костяшками.
– Вот следы, – сказал он. – Это сделал я.
– И
– Даже не пытался.
– И ты продолжал его избивать? Вот так? Да что ты за…
Доктор отвернулся и принялся срезать с Эндера одежду, негромко чертыхаясь при виде жутких кровоподтеков, пальцами ощупывая переломы.
– Четыре ребра. Множественные переломы, – сказал он и снова посмотрел на Ахиллеса, на этот раз с отвращением. – Выметайся из моего дома!
Ахиллес направился к двери.
– Нет, – сказала Валентина. – Все это было по его плану.
Доктор фыркнул:
– О да, он сам спланировал свое избиение.
– Или свою смерть, – кивнула Валентина. – Чем бы ни обернулось дело, его это устраивало.
– Я это спланировал, – возразил Ахиллес.
– Ты только думал, что это так. Он с самого начала тобой манипулировал. Это у нас семейное.
– Моя мать манипулировала мной, – сказал Ахиллес. – Но я не должен был ей верить. Это совершил я.
– Нет, – не согласилась Валентина. – Виновата твоя мать. Виновато вранье, которым накормил ее Ахиллес. А то, что сделал ты… ты остановился.
Ахиллес почувствовал, что все его тело содрогнулось в рыданиях, и он опустился на колени.
– Я больше не знаю, как себя называть, – сказал он. – Я ненавижу имя, которому она меня научила.
– Рэндалл? – спросил доктор.
– Нет… нет.
– Он называет себя Ахиллесом. Она так его называет.
– Как я могу… все исправить? – спросил он Валентину.
– Бедняжка, – сказала Валентина. – Над этим Эндер размышлял последние годы, пытался найти ответ для себя. Думаю, с твоей помощью он его получил – отчасти. Думаю, он заставил тебя совершить то избиение, которое намеревались устроить Стилсон и Бонзо Мадрид. Разница только в том, что ты сын Джулиана Дельфики и Петры Арканян, и глубоко внутри у тебя есть что-то такое, что не позволит убить – хладнокровно или нет. А может, это не имеет отношения к твоим родителям и связано с тем, что тебя растила душевнобольная мать и ты испытывал к ней сострадание – такое глубокое, что не мог себе позволить бросить вызов ее воображаемому миру. Может, дело в этом. Или, может, в твоей душе. В том, что Бог обернул в тело и превратил в человека. Как бы то ни было, ты остановился.
– Арканян Дельфики, – сказал он.
– Хорошее имя, – кивнула Валентина. – Доктор, мой брат будет жить?
– Травмы серьезные. Сотрясение, внутреннее кровоизлияние. Нужно доставить его в клинику.
– Я могу его перенести, – сказал… не Ахиллес – Арканян.
Доктор скривился:
– Позволить избившему нести избитого? Но никого другого нет. Что за омерзительное время вы выбрали для своей… дуэли.
Пока они шли в клинику, некоторые из ранних пташек вопросительно смотрели на них, а одна женщина даже приблизилась, чтобы разузнать, в чем дело, но доктор от нее отмахнулся.